Гром и молния - Олег Языков

– Сейчас, сейчас! Не толкайте под руку! – я колдовал около источающего вкусный пар котла. – Сейчас солить буду… А потом – еще минут десять, и все!

«…Варится до готовности, затем вынимают из ухи разваренный лук, морковку, куски помидоров, выбрасывают пучок травы.

Солят по вкусу. Это очень ответственный момент – будьте внимательны!

Дальше начинаются «тайны рыбацкого двора»!

Берется 4-унцовая банка черной зернистой икры, разминается, выкладывается в марлю, завязывается в узелок и пускается в казан. Через 3–5 минут уха становится светлой, и этот узелок выбрасывают. И завершающий момент, самый главный – из-под котла убирается огонь, остаются одни угли, и в уху вливаются 150–200 граммов водки. Казан накрывается крышкой и через пять минут – «Садитесь жрать, пожалуйста!»[1]

Наконец пытка прекратилась, и «половые» потащили голодной братве тарелки с янтарной ухой.

Я снял колпак и утер трудовой пот. Кажется, удалась уха… Вон, как весело стучат ложками… Батюшки! А водка-то!

– Бандиты! Ко мне! Вон там, в яме, ящик со льдом… Тащите водку. Под уху разрешаю граммов по сто. И вам тоже. Скидывайте свои колпаки. Садитесь за стол, рубайте уху. Эх, хороша водка! Двойной очистки, со льда… Ну, будем! За все хорошее! – И минут двадцать спустя, под сытый, медленный стук ложек, звяк стаканов и удовлетворенное икание переевшей братвы: – Хорошо-то как! Щас запою, братцы! Да заткните кто-нибудь этот граммофон! Вот я вам песню напою, голоса и слуха у меня нет, а вы люди творческие – сумеете поймать мотивчик… Сможете и сами спеть, и хор здесь организовать. Песня американская, про пилотов. Называется – «Бомбардировщики»… – Так, я подумал, припомнил, что в сорок третьем песня уж точно была, и начал:

Был озабочен очень воздушный наш народ —

К нам не вернулся ночью с бомбежки самолет.

Радисты скребли в эфире, волну ловя едва,

И вот без пяти четыре услышали слова:

«Мы летим, ковыляя во мгле,

Мы ползем на последнем крыле,

Бак пробит, хвост горит, но машина летит

На честном слове и на одном крыле.

Ну, дела! Ночь была!

Их объекты разбомбили мы дотла!

Мы ушли, ковыляя во мгле,

Мы к родной подлетаем земле.

Вся команда цела, и машина пришла —

На честном слове и на одном крыле».

Тут я припомнил еще один куплет, предпоследний, который исполнялся после войны, но почему-то потом потерялся… Отбивая ритм ложкой по столу, я продолжил:

Ну, дела! Ночь была!

В нас зенитки били с каждого угла,

Вражьи стаи летали во мгле —

«Мессершмитты», орел на орле.

«Мессершмитт» нами сбит —

А наш «птенчик» летит

На честном слове и на одном крыле.

– А теперь – все вместе! Хором! А ну, пилоты! Давай!

Мы летим, ковыляя во мгле,

Мы ползем на последнем крыле,

Бак пробит, хвост горит, но машина летит

На честном слове и на одном крыле.

– А теперь припев:

Ну, дела! Ночь была!

Их объекты разбомбили мы дотла!

Мы ушли, ковыляя во мгле,

Мы к родной подлетаем земле.

Вся команда цела, и машина пришла —

На честном слове и на одном крыле!

Последний куплет наш краснознаменный хор имени Александрова пропел бодро, грозно и уверенно! Жизнеутверждающе пропел, чего уж там!

– Да… ага… что, серьезно? Ха-ха-ха! – Я, улыбаясь во весь рот и развалившись на стуле с телефонной трубкой в руке, сплетничал с Валентиной Серовой об итогах так понравившегося народу пикника. – А что девчонки? Да ты что?! Ну – понравились, пусть письма пишут… да, пусть ждут. Вот пролетят наши мальчишки над Берлином – и вернутся! Да… в шесть часов вечера после войны! Даешь тесную смычку нашей авиаэскадрильи и «Мосфильма»! Ха-ха-ха! Спасибо, Валя, что позвонила! Конечно – буду молчать, как рыба! Ага – как осетр из ухи! Пока! И Косте привет!

Все еще улыбаясь, я повесил трубку и выглянул в окно. Кажется, проясняется. Надо бы сходить к комполка, узнать насчет полетов. Время летит, а тут так неудачно – низкая облачность, дождь.

Надев фуражку, я вышел из кабинета. Сказал дежурному, что я в штаб полка, буду нужен – пусть там и ищут. Спросил, как идут занятия. Судя по докладу дежурного, летчики успешно грызли тактику воздушной войны. Ну-ну…

На улице все еще моросило, но это были так, остаточные явления. После обеда, наверное, получится полетать. Вот и хорошо. Инженер кинофотопулеметы привез, специалисты их уже на два наших «третьяка» установили, нужно будет с кем-то из ребят слетать, опробовать. Интересно, а как нам с оружием быть? Ведь этот ПАУ-22 начинает работать от нажатия на спуск и кнопку стрельбы? БК не загружать? Посшибаем ведь друг друга! Надо у спецов проконсультироваться…

На асфальтовой площадке перед штабом полка, на которой обычно проводился развод и другие мелкие армейские шалости, колготился народ, пытаясь выстроить десятка полтора новобранцев в еще не обмятой форме. Бухали удары барабана, распевались трубы. Вот, обнажая алый бархат боевого знамени, сползла зеленая брезентовая шкурка, знаменосцы замерли за столиком и стоящими около него офицерами.

Ага! Принятие Присяги… Ну-ка, ну-ка… Чтобы не мешать людям, я сбавил шаг и стал красться по стеночке.

Раздались громкие команды, ударил оркестр, и к столу вышел первый новобранец. Ишь ты! Где они только автоматы взяли? У нас в полку технари все больше с винтовками бегали… До меня донеслись слова Присяги:

«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик… принимаю Присягу и торжественно клянусь… до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Советской Родине…»

Над аэродромом радостно вздохнул порыв ветра и развернул складки боевого знамени. Оно колыхнулось, вспыхнуло багрянцем в солнечном луче, знаменосец напряг руку, стяг ударил тяжелым хлопком, как бы одобряя слова клятвы.

«Я всегда готов по приказу Рабоче-Крестьянского Правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Рабоче-Крестьянской Красной Армии, я клянусь защищать ее мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами».

Да… когда-то и я произнес эти слова. Точнее – еще произнесу. «Принимаю Присягу и торжественно клянусь… Не щадя своей крови и самой жизни…»

Ни Виктор Туровцев не щадил, ни я… Так и надо. Война. Почему-то вдруг вспомнился другой текст. Искал что-то в Интернете, и случайно бросилось в глаза… Текст присяги новой демократической России. «Демократический», скажем так, текст… Признаться, я тогда не то чтобы ошалел, нет… Задумался я… Текст звучал так: