Бессилие власти. Путинская Россия - Руслан Хасбулатов

В то же время реальные интересы (не те, которые реализует правящая бюрократия) общества требуют иного подхода и иной политики государства, в частности увязки проблемы свободы, равенства и справедливости. Государство же в настоящее время не выполняет функции регулятора неравенства в обществе, не обеспечивает базу для устойчивой гражданской солидарности, более того, своей неразумной политикой создает стабильный и трудноразрешимый узел противоречий, могущий взорваться с огромной разрушительной силой. Понятия «равенства» и «справедливости» вообще выброшены из политической лексики как ненужный хлам. Неравенство, несправедливость утверждаются реальной практикой.

Ельцинизм умертвил демократический подъем начала 90-х, а после 93-го года он сменился общественной усталостью, утерей внутренней энергетики, пассивностью, произросшей на общем фоне разочарований и ожиданий. Все это и есть база монополизации власти и эволюции авторитаризма, которые не встречают общественного сопротивления. Некоторые аналитики, не решаясь дать точную характеристику современного политического режима, пишут, что он является своего рода императивом, поскольку и общество, и правящая элита – обе эти силы нуждаются в сильных рычагах централизованного управления. Возможно, это и так. Но суть проблемы, как представляется, в другой плоскости.

Президент Путин получил готовую политическую систему на базе существующей Конституции страны. Плохая она или хорошая – но он, как президент, был пленником этой конституции и, реформируя в своем стиле политический режим, вынужден был действовать в рамках этой существующей конституции. А она, эта власть, досталась ему скорее по праву наследника, а не от народа, его избравшего. Поэтому, даже если он хотел бы иного правления, он был вынужден считаться с существующими правовыми институтами. Тем более, что недавняя политическая история с некоторыми лидерами страны (в особенности моя) показала, что занять позицию идеалиста-реформатора – законника обходится очень дорого (можно лишиться и головы, и власти), лучше – следовать по течению, укрепляя позиции режима личной власти (как Ельцин).

С такой точки зрения только следующий за действующим президент мог бы стать более «свободным» от действующих конституционных институтов (легитимность которых весьма сомнительна с точки зрения кремлевского мятежа 93-го года, включая технологию принятия конституции в декабре 1993 года, когда точно неизвестно, была ли она принята или нет, всеобщим плебисцитом, и в силу ряда других причин). Но и для этого нужны были условия, когда избрание президента Медведева не было бы связано с Путиным. Вот в этой «мелочи» – суть отличий американских президентских выборов от российских, когда «поддержка» уходящего президента не имеет абсолютно никакого значения для американского избирателя. И даже порою оборачивается против кандидата в президенты. В условиях демократии любая форма власти покоится на устойчивом балансе сдержек и противовесов. В современном Российском государстве такого баланса фактически не существует – вся реальная власть в государстве находится в сфере исключительной деятельности президента (а после занятия Путиным премьерского поста – и правительства), а парламент – это собрание привилегированных, хорошо оплачиваемых квазипарламентариев (реально – нечто напоминающее Боярскую думу), которым позволены шумные выступления, политические игры, концерты (шоу) и, естественно, право «штамповать» такие законы, которые разрабатываются в кабинетах президентско-правительственной власти. На верхних этажах правящей бюрократии такая система всех устраивает, особенно когда имеется возможность щедро финансировать такой квазидемократический порядок, формально соблюдающий основные процедуры функционирования классических демократий.

Если с точки зрения политики можно говорить о «мягком авторитаризме» действующего политического режима, то в области социальной политики речь идет, скорее всего, о «жестком авторитаризме», равно как и о степени реальных политических свобод. Но о последних общество тревожится в меньшей мере, чем о своих реальных жизненных, материальных условиях, поскольку именно они определяют в конечном счете отношение общества к политическим свободам. Избыточное неравенство – сильнейший блокиратор общественно-политической активности граждан, медленно, но неуклонно ведущий страну к авторитаризму – в «мягкой», а затем – в «жесткой» формах; собственно, эти обозначения одного явления – диктатуры (в «мягкой» или «жесткой» разновидностях).

Кризис и инфляция отбросили Россию по уровню минимальных зарплат ниже самых бедных стран Евросоюза. Даже в сравнительно благополучных Москве и нефтяных регионах зарплатный минимум немногим превышает уровни Румынии и Болгарии, замыкающих по этому показателю список стран ЕС. Такие выводы следуют из последнего обзора европейского статистического агентства Евростат.

В отчете Евростата о минимальных зарплатах страны Евросоюза разделены на три группы: в группе богатых стран минимальный заработок превышает 800 евро в месяц, в группе среднеобеспеченных стран он лежит в пределах от 400 до 800 евро, в группе беднейших стран зарплатный минимум находится ниже 400 евро в месяц.

Самая высокая минимальная заработная плата (без вычетов) среди стран Евросоюза установлена в Люксембурге (1642 евро), Ирландии (1462) и Бельгии (1387). А самый низкий уровень минимальной зарплаты в ЕС в пересчете на евро зафиксирован в Болгарии (123 евро) и Румынии (153), Латвии (232), Литве (254), Венгрии (270), Эстонии (278) и Польше (281). В стране-кандидате Турции минимальная заработная плата установлена на уровне 319 евро.

В России с сентября 2007-го официальный МРОТ равнялся 2300 руб., что соответствовало примерно 64 евро в месяц. В 2008 г. официальная минимальная зарплата (МРОТ) соответствовала 97 евро; с 1 января 2009 г. она была увеличена и соответствовала в начале года 104,5 евро.

Таким образом, зарплатный минимум в России недотягивал до уровня самой нищей Болгарии. Между тем еще в 2000 г. болгарский МРОТ соответствовал 38 евро, но в 2007 г. он поднялся до 92, а в 2008-м – до 112 евро. Такой же путь проделала Румыния, где минимальная официальная зарплата была повышена с 25 евро в 2000 г. до 114 в 2007-м; в 2008 г. румынский МРОТ был увеличен до 141 евро.

И даже при всех «увеличениях» на очередные 6% минимальный размер оплаты труда в России «не дотягивает» до уровня самых бедных стран ЕС (в них в 2009–2010 гг. произошло повышение МРОТ).

Соответственно, соревноваться по уровню минимальных зарплат с беднейшими странами ЕС сегодня у нас могут лишь столичные города (Москва и Петербург) и некоторые российские регионы, где местные власти устанавливают региональный МРОТ выше федерального уровня. Так, в Москве с сентября 2008 г. минимальная зарплата была увеличена до 7650 руб., что тогда соответствовало 213 евро и даже приближалась к прошлогодним уровням МРОТ в Латвии, Литве и Словакии. В 2009 г. столичный минимальный заработок был увеличен до 8700 руб. Однако из-за инфляции это соответствовало всего 195 евро. Отстают от беднейших стран по уровню минимальной оплаты труда и другие столичные регионы, а также богатые нефтяные провинции. Так, в Ханты-Мансийском автономном округе с 1 января 2009 г. минимальная заработная плата была повышена с 6300 до 8000 руб. А в Ленинградской области МРОТ был увеличен до 5430 руб., что позволило области немного опередить по этому показателю аутсайдера Евросоюза – Болгарию, хотя и временно, поскольку в Болгарии вскоре МРОТ был повышен на треть. Эксперты уверены, что России не удастся в ближайшие годы догнать беднейшие страны Евросоюза по уровню минимальных зарплат. Причиной будет принятие закона о замене единого социального налога (ЕСН) взносами во внебюджетные фонды.