Жизнь в древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы - Альберто Анджела

кольцами, по которым он опускается по тросам, и верхними опорами с лебедками на каждой из них, составляет около двадцати четырех тонн, то есть нагрузка на каждый столб равняется ста килограммам. Так что неудивительно, что натягивать и убирать навесную крышу приставлена целая тысяча военных моряков из Мизена. Ведь нужно выдержать не только напор сезонных римских ветров, но и мощные восходящие потоки, неизменно образующиеся в «воронке» заполненного публикой Колизея. В этом смысле амфитеатр подобен громадному паруснику.

Образ лодки применим и к арене, но в другом значении. В длину она достигает семидесяти пяти метров, а в ширину – сорока четырех. Как известно, под песком арены конструкции Колизея уходят вниз еще на шесть метров, там устроено несколько подземных этажей. Чтобы покрыть арену деревянным настилом, римские инженеры создали конструкцию из балок, переборок и ребер, очень напоминающую набор судна. Учитывая, что деревянный настил сделан немного «выпуклым» (для сбора дождевой воды по краю арены, откуда она отводится по системе водостоков и канализационных труб), образ «перевернутой вверх дном лодки» хорошо иллюстрирует структуру и прочность арены.

А что же находится под настилом? Здесь скрыта подлинная душа Колизея. Как любой театр, он тоже имеет кулисы, только они расположены не по бокам от сцены, а под нею. Сохранились рассказы о настоящих сценических машинах, например о гигантских китах, внезапно появляющихся на арене: когда они открывают пасть, оттуда выбегает полсотни медведей. В других случаях из-под сцены по ходу действия появляются богатые декорации, даже со скалами и деревьями.

Действительно, под песком и настилом находится два подземных этажа с коридорами, лестницами и залами, оружием, клетками для животных, осужденных и так далее. Благодаря особым пандусам можно водружать на арене любые декорации, используя установленные в определенных точках лебедки. Специальные подъемники поднимают наверх гладиаторов и зверей. Все это сценическое оборудование позволяет устраивать самые настоящие coup de théâtre[39], как, например, одновременный выход «ста львов, чей рык был столь могучим, что все зрители Колизея на мгновение потеряли дар речи».

Наличие на нижних уровнях огнезащитных перегородок из пеперина напоминает об одной из опасностей, подстерегающих эти темные помещения, где при слабом свете фонарей исполняли свою нелегкую работу рабы, дрессировщики, наставники гладиаторов и так далее.

Изначально подземных уровней не было, тогда почти наверняка арену можно было заливать водой для инсценировки морских баталий или для скачек по мелководью лошадей и колесниц.

Представления всегда были предельно четко организованы – только так было возможно устраивать зрелища головокружительных масштабов. Когда в 80 году нашей эры император Тит, сын и наследник Веспасиана, открывал Колизей, за сто дней торжеств на арене погибло пять тысяч животных!

А вот и факт из истории Траянова Рима: во время празднования победы над даками представления в Колизее шли сто двадцать дней кряду, и во время их было убито 11 тысяч диких животных и 10 тысяч гладиаторов!

15:30

Гладиаторы идут!

Тем временем вдоль края арены разъезжают повозки, с которых рабы в цветочных венках и гирляндах бросают в публику «дары»: хлеб, монеты и так далее.

После нескольких минут возбужденной охоты за подарками все, включая сенаторов и зрителей из нижнего яруса Колизея, снова рассаживаются по местам. Занимает место и организатор игр, патриций, принадлежащий к одной из самых богатых семей Рима. Он хотя и занимает достаточно значимую должность – эдила, то есть городского магистрата, – но находится в начале своей общественной карьеры и должен еще заработать известность и признание. Это он оплатил сегодняшние состязания, он «спонсор» (или editor, как говорят римляне) всего того, что мы видим. Несомненно, три дня представлений в Колизее ему стоили целого состояния, но с другой стороны, он по закону обязан устраивать подобные события, да и выгода ему с того, несомненно, будет. Ведь он получит благодарность от сената и признательность народа, который поддержит его в будущей политической, общественной или финансовой карьере. Народная поддержка будет иметь вес и в борьбе с политическими противниками… Да, поистине panem et circenses[40], как говорил Ювенал…

И потом, во всем этом есть и толика личного удовольствия: на три дня почувствовать себя «немного» императором, слушать обращенные к себе ликующие крики толпы, вершить судьбы гладиаторов, животных и так далее. В общем, эти дни станут важной отправной точкой в его карьере и, безусловно, останутся в памяти потомков. Возможно, на его загородной вилле под Римом будет выложена новая большая мозаика с изображением решающих моментов представлений с гладиаторами и осужденными (вот почему мы часто видим в музеях или в местах археологических раскопок мозаичные панно со столь жестокими сценами).

Вот он, сидит в мраморном кресле тонкой работы. Этот человек порядком отличается от распространенного стереотипа власть имущих в античном Риме: он не толст, не лыс и не сверкает перстнями. Напротив, он высокого роста, атлетического телосложения, черноволосый и голубоглазый. Рядом с ним сидит его жена, совсем молоденькая. Несомненно, она дочь какого-нибудь влиятельного римского патриция: этот брак открыл многие двери его блистательной карьере… Об этой паре много судачат как на званых пирах аристократов, так и на шумных лестничных площадках инсул…

За их спинами вытянулась по стойке «смирно» стража, чьи красные плюмажи касаются тяжелых, расшитых золотом штор, которые слегка колышутся под дуновением ветра.

Публика начинает подавать голос, хлопать в ладоши, словно вызывая на арену любимцев. Пора! Человек подает рукой сигнал к началу.

По краям арены несколько «оркестриков» заводят триумфальный марш. Публика в Колизее взрывается в едином крике. Словно неожиданно грянул гром и, многократно усиленный акустикой амфитеатра, разнесся над городом.

Ворота под триумфальной аркой торжественно распахиваются, и оттуда появляется кортеж; открывают шествие два ликтора, несущие знаки отличия организатора игр (поскольку он эдил, то есть магистрат, не имеющий полномочий выносить смертные приговоры, изображены только фасции, без топорика). Затем идут музыканты с длинными трубами (buccinae), после них повозка с большим плакатом, на котором расписана программа поединков. Это эквивалент передвижной афиши. В проходящих по улицам Рима императорских триумфальных кортежах также часто используются повозки с большими картинами, изображающими ход битв и поединков. Это форма «популяризации» деяний победителя, в такой форме они понятны всем: выходит нечто среднее между сицилийской тележкой[41] и сказителем. Позади следует человек, несущий символическую пальмовую ветвь победителя.

Теперь появляются рабы, несущие шлемы и мечи – снаряжение гладиаторов. Оно будет использоваться на поединках, хотя многое, возможно, выносится лишь для парада.

Наконец, выходят сами гладиаторы. Публика беснуется,