В финале Джон умрет - Дэвид Вонг

— Ну-у, это не очень хорошая мысль. — Я попытался вспомнить, выключил ли я свет на крыльце своего дома. — Эта тварь через стены проходить может?

— Пока что она этого не делала.

— Иди за мной.

Мы вышли в коридор, и я закрыл за нами дверь.

— Так, — сказал я, — если ее никто не откроет…

— Точно, — отозвался Джон, сообразив, что первая проблема решена. — Повесим объявление или что-нибудь в этом роде. Знаешь, самая жесть вон там. Пойдем посмотрим.

Мы пошли по коридору, и Джон указал на древнюю ванную комнату, с огромной чугунной ванной и пожелтевшим туалетным столиком, у которого треснуло зеркало. Из крана текло. Под одну из ручек воткнули ножницы — наверное, для того, чтобы вентиль не прокручивался. Джон щелкнул выключателем, и в ванной зажегся свет — эту лампочку, похоже, еще никто не осквернил.

На полу лежало нечто, похожее на огромный прозрачный пластиковый пакет, размером с огромный мешок собачьего корма. По боку пакета, заполненного крапчатой желто-розовой массой, шла надпись, сделанная странным угловатым шрифтом.

— Ванная была заперта изнутри, — сказал Джон, — поэтому замок пришлось взломать. Из крана текла вода, а на полочке лежала зубная щетка с засохшей пастой. Окно закрашено, так что выбраться через него невозможно. Значит, Эми находилась в ванной, а потом исчезла. И при этом комнату она не покидала, верно?

Дверь запиралась на маленькую задвижку — одну из тех, которые можно увидеть в кабинках старых общественных туалетов. «Взлом» заключался в том, что кто-то бил в дверь — возможно, плечом — до тех пор, пока не вылетели винты, прикреплявшие металлическую петельку к дверной коробке. Я нагнулся и осмотрел окно. Кажется, его закрыли наглухо еще до моего рождения. Но это не важно: даже если Эми заперла дверь и по какой-то причине вылезла из окна и упала на лед с пятнадцатифутовой высоты, то как ей удалось захлопнуть окно?

— Ты не знаешь, как запереть дверь с той стороны? Может, кто-то схватил Эми, а потом запер дверь на задвижку.

«Если честно, Дейв, — произнес противный голос в моей голове, — ты спрашиваешь о том, мог ли ты сделать это».

Ерунда. Проехали. По-моему, пропавший отрезок времени, в ходе которого из моего пистолета вылетела пуля, не имел никакого отношения к пропавшей в тот же день девушке. Это два полностью независимых друг от друга события. Более того, я, возможно, вытеснял воспоминание о том, что Эми пришла ко мне домой, и я — по ее просьбе — спокойно отдал ей патрон.

— Наверное, можно закрыть дверь, а потом задвинуть задвижку, — ответил Джон. — Все, что для этого нужно, — двадцать минут, согнутая вешалка из проволоки и примерно сорок попыток. Но какой смысл? Просто чтобы подшутить над нами?

Я пнул мешок, лежащий на полу. Внутри слабо колыхнулась плотная жижа.

— Надпись на мешке — это вес? — спросил Джон.

— Наверное.

Я наклонился к мешку.

— «Сорок четыре и сорок две сотых килограмма». — Я почесал в затылке. — Сдаюсь.

— Думаешь, это она? В смысле — в мешке?

— Фу. Давай пока предположим, что нет. Мерзость какая!

— По-твоему, ее сожрала медуза?

— С костями?

— Дейв, это летающая тварь с щупальцами, которая трахает лампочки. Почему мое предположение кажется тебе невероятным?

Я вышел из ванной и побрел по коридору мимо комнаты, набитой картонными коробками и сломанными стульями. В самом центре стены виднелась заколоченная наглухо дверь, которая никуда не вела.

— Знаешь, что это? — спросил Джон. — Раньше в домах нарочно ставили двери, которые вели не в комнату, а в глубокую шахту. Над ней писали «Сокровищница» или что-то в Этом роде — чтобы обмануть грабителей. Представь, парень взламывает дверь и понимает, что летит в пропасть. А внизу ставили шипы или еще что-нибудь. Это называлось «ирландский лифт».

— Или много лет назад здесь был выход на балкон; потом балкон сняли, а убрать дверь так и не собрались.

Мы прошли мимо пустой комнаты для гостей, в которой пахло пылью и старым средством для полировки. В конце коридора находилась раскрытая настежь дверь, на которой висел плакат группы под названием «VNV Nation».

Я заглянул в спальню, уставленную мебелью; пол ковром устилала смятая одежда. На стенах плакаты неизвестных мне групп; среди них — сверкающий постер фильма «Расхитительница гробниц» с Анджелиной Джоли. На неубранной постели стоял, прислоненный к подушке, весьма неплохой ноутбук-макинтош.

— Когда вы пришли, этот компьютер так и стоял?

— Ага. Мы ничего не тронули.

Рядом с кроватью на тумбочке четыре пластиковые бутылки из-под апельсинового сока и несколько коричневых флакончиков с таблетками. На полу открытая коробка сухого завтрака «Фруктовые колечки».

Я увидел все это с порога, но внутрь не зашел. Меня охватил стыд: я бесцеремонно заглянул в спальню, вторгся в личное пространство человека. А вот Джон протиснулся мимо меня, и я понял, что, если мы действительно собираемся расследовать это дело, выбора у нас нет. Полицейские делают это каждый день — копаются в шкафах, рассматривают твою коллекцию дилдо. Я заметил, что ноутбук включен, но, по иронии судьбы, находится в «режиме сна»; сбоку горел только один индикатор. Я нажал на «пробел»: экран зажегся, и на нем появился синий текст на белом фоне.

— Ты смотри… — Джон кивнул в сторону комода. Один ящик был наполовину выдвинут, и пара лифчиков пыталась из него удрать. На комоде стоял маленький, размером с катушку для фотопленки, округлый черный предмет с объективом в центре.

— Камера, — заметил я.

— Беспроводная камера для компьютера, — сказал Джон.

— Что-то вроде веб-камеры?

— Типа того.

— Это комната Джима? — спросил я.

Почему-то мне сложно было представить, что Эми Салливан, Огурец, умеет выбирать и использовать компьютерную технику. Если не считать того случая пару лет назад, когда я пытался вернуть Молли, я видел Эми только на уроках «Навыков безопасной жизнедеятельности», в альтернативной школе Пайн-Вью для больных на всю голову школьников, в которой провел последний год обучения. В школе Эми все время спала, положив голову на парту, а потому для меня девушка так и осталась копной рыжих волос на костлявых предплечьях.

Кажется, за все время, которое я провел в спецшколе, при мне Эми произнесла всего десяток слов, и чаще всего — свою излюбленную фразу: «Отойди, пожалуйста, иначе я тебя заблюю».

— Не знаю, — пробормотал Джим таким тоном, каким люди реагируют на бессмысленные вопросы, не заслуживающие ответа.

Оглядевшись, я увидел вторую камеру, квадратную — она стояла на полке дешевого компьютерного столика из как-бы-дерева в другом конце комнаты. Эта камера смотрела не на стул, стоявший перед ней, а вбок, в сторону коридора.