Дюна. Дом Атрейдесов - Кевин Андерсон

Джерат нахмурился, но принял возражение к сведению.

— Возможно, Кинес сумасшедший, — вмешался в разговор Гарнах, — но он не настолько сумасшедший, чтобы быть святым. Может быть, правда, что он безумен настолько, что может слышать слова бога, которые недоступны нашему слуху.

— Этот вопрос мы не можем решить сами, — сказал Хейнар, воспользовавшись своим правом наиба распоряжаться. Надо было вернуть обсуждение в нужное русло. — Выбор, перед которым мы стоим, не касается слова божьего. Речь идет о выживании Сиетча. Пардот Кинес жил среди нас, знает, где расположен наш тайный дом, и наблюдал наши обычаи. По распоряжению императора он немедленно пошлет в Кайтэйн подробный рапорт, как только окажется в столице. Подумайте, какой это риск для нас.

— Но как быть с его разговорами о рае на Дюне? — спросил Алиид, все еще пытаясь защитить чужестранца. — Открытые водоемы, дюны, движение которых остановлено травой, рощи финиковых пальм, каналы, пересекающие пустыню.

— Это бред, и ничего больше, — проворчал Джерат. — Этот человек слишком много знает: о нас, о фрименах, о Дюне. Ему нельзя доверять такие тайны.

Однако Алиид не сдавался:

— Но он убил солдат Харконнена. Разве это не накладывает на нас и наш Сиетч долг воды по отношению к нему? Он спас троих членов нашего племени.

— С каких это пор у нас появились долги перед Империей? — спросил Джерат, снова дернув себя за серьгу.

— Любой может убить солдат Харконнена, — пожав плечами, добавил Гарнах, подперев подбородок другим кулаком. — Я сам не раз это делал.

Хейнар подался вперед.

— Хорошо, Алиид, но что конкретно ты можешь сказать о цветущей Дюне? Где та вода, которая потребуется для процветания? Есть ли у планетолога возможность воплотить в действительность то, о чем он говорит?

— Ты разве не слышал его? — язвительным тоном ответил Гарнах. — Он говорит, что вода здесь, что ее гораздо больше, чем в наших скудных хранилищах, больше, чем той воды, которую мы тщательно собираем для поддержания нашего существования.

Джерат поднял брови и фыркнул.

— Вот как? Этот человек находится на Дюне неполных два стандартных месяца, и он уже знает, где взять бесценное богатство, о котором не узнали поколения живущих здесь фрименов. Может быть, на экваторе есть оазис? Ха-ха!

— Он спас троих наших, — упорствовал Алиид.

— Три дурака сами встали на пути харконненовского кулака. Я не чувствую никакой благодарности за их спасение. А он видел нож крис. Ты знаешь наш закон: кто видел крис, тот должен быть либо очищен, либо убит… — Голос Гарнаха стих. Наступило молчание.

Первым его нарушил Алиид.

— Ты прав, — вынужден был признать старик.

— Кинес известен тем, что часто путешествует один и исследует самые негостеприимные планеты, — пожав плечами, сказал Хейнар. — Если он исчезнет, то он исчезнет. Ни Харконнены, ни император не смогли бы поступить мудрее.

— Нет никаких сомнений, что его исчезновение будет истолковано как несчастный случай. Наша планета не слишком гостеприимна.

Джерат улыбнулся.

— Если честно, то Харконнены должны быть счастливы избавиться от этого назойливого, как муха, человека. Для нас не будет никакого риска, если мы убьем его.

На мгновение в пыльном зале совещаний повисла тяжелая тишина.

— Что должно быть, то должно быть, — сказал Хейнар, поднимаясь из-за стола. — Мы все это знаем. Здесь не может быть другого ответа, мы не можем отступиться от своего решения. Сиетч превыше всего, мы должны защищать его любыми доступными средствами, не считаясь с ценой, не считаясь с бременем, которое это решение налагает на наши души.

Наиб скрестил руки на груди.

— Итак, решено: Кинес должен умереть.

Обследовано двести тридцать восемь планет, многие из которых пригодны для обитания лишь в ограниченной степени. (См. звездные карты, приложенные в отдельной папке). Приведен обзор имеющихся месторождений ценного сырья. Многие из этих планет заслуживают более тщательного исследования, как в смысле полезных ископаемых, так и в смысле возможной колонизации. Так же, как и во всех предыдущих случаях, пряность найдена не была.

Независимый доклад третьей поисковой экспедиции, представленный императору Фондилю Коррино III

Устраивая то, что он называл «удивительной тайной встречей с важными, хотя и нежданными представителями», Хазимир Фенринг щедро раздавал взятки охране и прислуге старого Эльруда. Человек с беличьей мордочкой употребил все способности своего шелкового языка и всю свою стальную волю, чтобы организовать необходимый просвет в распорядке дня императора. Пребывая при дворе более тридцати лет и будучи близким другом кронпринца Шаддама, Фенринг приобрел незаурядное влияние. Пользуясь различными способами уговоров, он сумел убедить в своей правоте всех, кого надо было убедить.

Старый Эльруд ни о чем не подозревал.

Фенринг организовал дело так, что в назначенный час прибытия делегатов Тлейлаксу он и Шаддам словно невзначай оказались в аудиенц-зале, как прилежные студенты, изучающие тонкости бюрократии, стремящиеся стать полноценными правителями Империи. Эльруду, которому нравилось воображать, что именно он наставляет этих молодых людей в искусстве государственного управления, было невдомек, что Шаддам и Фенринг смеются над ним за его спиной.

Фенринг наклонился к уху кронпринца и прошептал:

— Это обещает быть весьма занимательным, хххмммаах?

— Смотри и учись, — тягуче, подражая голосу императора, сказал Шаддам и захихикал, вздернув подбородок.

Огромные, украшенные рельефной резьбой, инкрустированные камнями су, хрусталем и драгоценным металлом двери широко распахнулись. Сардаукары, одетые в черно-серую форму, застыли по стойке «смирно», приветствуя вновь прибывшего.

— Сейчас начнется представление, — сказал Фенринг, пряча смешок.

Вперед выступил одетый в императорскую ливрею паж, представляя гостя, прибывшего из далекого мира, напыщенно повторяя слова электронного переводчика.

— Милорд император, владыка миллиона миров, мастер Хайдар Фен Аджидика, представитель Бене Тлейлаксу, прибыл по вашему требованию для личной встречи.

Тщедушный, похожий на гнома человечек, кожа которого имела странный сероватый оттенок, горделиво выступил вперед, окруженный собственными одутловатыми, бледнолицыми охранниками и слугами. Ножки, обутые в странную обувь, напоминающую комнатные туфли, засеменили по вымощенному каменными плитами полу с шелестом, смешавшимся с шепотом присутствующих.

По толпе придворных пробежал ропот удивления и недовольства. Камергер двора, Эйкен Хесбан, мужчина с вислыми усами, преисполненный негодования, встал позади императорского трона и уставился на придворных из протокольного отдела с таким видом, словно все происходящее было дурной шуткой.