Моя прелестная роза - Мэри Джо Патни

— Кэтрин не Джессика, — весело сказал он. — Пошли посмотрим, что там у нее есть.

Розалинда, не сопротивляясь, позволила отвести себя в апартаменты брата Стивена: она надеялась, что там не найдется ничего для нее подходящего, а спорить с мужчиной, который не понимает женского характера, по ее мнению, было бесполезно.

Комнаты, занимаемые Майклом и Кэтрин, были столь же великолепны, как и герцогские покои. Розалинда вошла туда с неспокойной душой, ожидая, что вот-вот перед ней предстанет человек, который «видит за тысячу ярдов», как говорили о Майкле. Но в апартаментах было тихо, зачехленная голландским полотном мебель, казалось, ждала, когда вернутся здешние хозяева. Стивен провел ее в будуар, с двух сторон которого помещались большие гардеробы. Он открыл двери одного из них.

— Как тебе это нравится?

У Розалинды широко открылись глаза. На сцене ей приходилось носить все, начиная от жалких обносков и кончая купленными но случаю аристократическими платьями, перешитыми в театральные костюмы. Но ей никогда не приходилось видеть такого множества роскошных платьев. Картинка была великолепная. Мерцающие шелка, мягкий лоснящийся бархат, целые каскады затейливых кружев. У леди Майкл был поистине замечательный вкус.

Подавляя желание потрогать ткань платьев, она сказала:

— Очевидно, у леди Майкл темные волосы. Это неподходящие для меня цвета.

— В каком-то смысле ты права, она твоя противоположность: брюнетка с необычными сине-зелеными глазами, — согласился он. — Но тут должно быть несколько платьев, которые вполне подойдут и тебе. — Оглядев ряды платьев, он снял с плечиков шелковое вечернее платье, которое отливало каким-то редким оттенком голубизны. — Например, вот это.

Приложив к ней платье, он повернул ее лицом к большому зеркалу. Она глотнула воздух. Стивен потрясающе хорошо разбирается в цветах. Сине-зеленая ткань замечательно подходила к ее светлым волосам и светлому лицу.

— Платье чудесное, но, возможно, оно окажется мне узким, — слабо возразила она. — Я ведь довольно полная.

Он усмехнулся:

— У тебя превосходная фигура. Как и у Кэтрин. Примерь это платье.

Она все еще колебалась:

— С моей стороны это было бы просто бесцеремонно. Он покачал головой.

— Кэтрин — жена военного, который воевал в Испании. Ей приходилось слышать угрозы французских солдат, вытаскивать с поля боя раненых и ухаживать за умирающими в этих убогих полевых госпиталях. Из всего этого она вынесла твердое убеждение, чему именно следует придавать наибольшее значение. Уж конечно, не одежде. Она ничуть не обидится, если ты позаимствуешь на вечер одно из ее платьев.

Это объяснение Стивена прозвучало куда более убедительно, чем все, что он говорил раньше. Она молча повернулась так, чтобы он мог расстегнуть ее утреннее платье. За медовый месяц он приобрел большой опыт в раздевании жены. Эта мысль заставила Стивена улыбнуться.

И насчет платья он оказался прав. Простое, с высокой талией платье очень ей шло, хотя, может быть, слишком открывало грудь. Она с сомнением посмотрела на лиф.

— Ты уверен, что свет не воспримет это декольте как слишком вызывающее. Я еще никогда не носила платьев с таким вырезом.

Рассмеявшись, он встал перед ней и обвил руками ее талию.

— Ты будешь одной из самых модных женщин. Мужчины будут ослеплены твоей красотой, женщины будут умирать от зависти. Только веди себя с таким же царственным достоинством, с каким играла Ипполиту.

Она посмотрела на его отражение в зеркале. Он был так хорош собой, обнимая ее. Это воспоминание навсегда останется в ее душе. Она копила воспоминания, чтобы впоследствии жить ими долгие годы.

Скрывая свою печаль, она сказала веселым голосом:

— А не могу я взять с собой оружие Ипполиты? Ведь она повелительница амазонок и, как таковая, носит с собой лук и стрелы.

— У меня есть лучшее оружие.

Он взял ее под руку и повел вниз, в кабинет.

— Смотри. Ты должна знать, как это делается. Он подошел к письменному столу и показал, как открывать потайной ящик. Внутри был ключ. Во втором потайном ящике оказался еще один ключ. Затем он снял со стены полотно, под которым обнаружился сейф. Этот сейф открывался с помощью обоих ключей. Она была тронута и даже чуточку напугана его полным к ней доверием.

В сейфе лежали кипы бумаг и шкатулки. Он выбрал самую большую из них.

— Лучшие фамильные драгоценности хранятся главным образом в аббатстве, но и тут есть кое-что приличное. Он поставил шкатулку на стол и откинул крышку:

— Выбирай.

Розалинда широко открытыми глазами посмотрела на украшения, размышляя, привыкнет ли она когда-нибудь к таким богатствам. Может быть, и нет.

Тщательно присмотревшись, она выбрала красивое ожерелье в форме цветочной гирлянды с небольшими бриллиантами. Бриллианты будут гармонировать с хрустальными застежками лифа, а голубовато-зеленые листочки — с цветом платья.

— Я думаю, это подойдет.

Она достала одну серьгу и примерила ее, глядя в зеркало.

Он кивнул:

— Свадебное ожерелье и серьги Габсбургов. Очень тебе идет.

— Ты это всерьез? — Она посмотрела на серьгу. — Это носила сама королева?

— Какая-нибудь принцесса. Не из самых важных. Габсбургов было великое множество.

Она убрала ожерелье и серьги обратно в шкатулку. Ей вдруг стало грустно. Да, Стивен принял ее. Но он отличается терпимостью, редкой в любом сословии. Может ли безродный найденыш, актриса жить среди людей, которые считают принадлежавшие Габсбургам драгоценности отнюдь не лучшими в своей коллекции?

Такой разительный контраст в их общественном положении внушил ей ужасную мысль. Если ребенок родится, когда Стивена уже не станет, не заберет ли его сестра этого ребенка у «недостойной» матери? Одна леди Херрингтон, пожалуй, и не сможет этого сделать, но если заручится поддержкой Майкла, кто знает, что может произойти. Если новый герцог с неодобрением отнесется к жене брата, Розалинда окажется в полной зависимости от Кеньонов.

Сделав глубокий вдох, она попыталась обуздать свое разыгравшееся воображение. События совсем не обязательно обернутся именно так. Но если у нее попытаются отнять ребенка, что ж, она убежит в Америку и как-нибудь сумеет его выкормить и воспитать.

Стивен тронул ее за плечо:

— Ты как-то странно притихла.

В уме Розалинды родилась довольно неожиданная, но в общем-то вполне оправданная мысль. На протяжении всей своей жизни у Фицджералдов она старалась вытравить из памяти все происшедшее с ней до встречи с ними. Но если у нее будет ребенок, ей придется пересмотреть свое отношение к прошлому.

— Я хотела бы, — медленно произнесла она, — побывать на набережной.