Пилот-смертник. "Попаданец" на Ил-2 - Юрий Корчевский

– М-да, картина безрадостная.

– Ночью лучше в Сосновку. При посадке синими фонарями подсвечивают, и пыли не видно. Но опять же, пыль – только в сухую погоду. Если моросит, что в Ленинграде часто бывает, никакой пыли нет. Сама ВПП – от Ольгинского пруда в направлении Суздальских озер протянулась.

Пилот достал карту и разостлал ее на земле.

– Смотри, вот здесь. Со стороны Ладоги заходишь, тут вираж – и полоса перед тобой. На малом газу подходи. После полосы на небольшом удалении здания лесного института и Политехнического. Как сел – бей по тормозам.

– Сложновато, особенно ночью.

– А ты думал! Но наши туда летают.

Как позже узнал Иван, в Сосновке базировались 44-й бомбардировочный авиаполк, 159, 44 и 26-й истребительные, 22-я отдельная эскадрилья связи, 13-я отдельная разведывательная, 6-й транспортный авиаотряд. Именно там приземлялся легендарный Г. К. Жуков и улетал оттуда А. А. Жданов.

По обеим сторонам от взлетно-посадочной полосы, в лесу, укрывались самолеты, были отрыты землянки для летчиков и технического состава, располагались склады горючего и боеприпасов. А летом 42-го года рядом с аэродромом, в лесу, разместилась спецшкола № 2, готовившая диверсантов. Часть их планировалось забросить в немецкий тыл, других оставить в городе в случае захвата его немцами – им готовили тайники с взрывчаткой, взрывателями, оружием. Зачастую все это размещали в ложных могилах на кладбищах.

Иван рассчитал полетное время. Если лететь напрямую, то Ленинград недалеко, чуть более шестисот километров, два часа с четвертью лета. Но сейчас придется обходить Калинин с северо-востока, выходить на Ладогу, лететь на бреющем и с севера подходить к аэродрому. Крюк получался изрядный. Курвиметром по карте измерил, и выходило, что без десяти километров – восемьсот. Но, как говорится, гладко было на бумаге, да забыли про овраги…

Вечером получил «добро» на вылет. Было еще светло, полосу хорошо видно.

Поднялись на три тысячи метров. Кучевая облачность, в воздухе болтанка. Но облака – к лучшему. Случись нападение «худых», можно спрятаться в облако.

По расчетам, поскольку местами летели вслепую, уже должна быть Ладога. Озеро большое, что море.

Начали снижаться, увидели отблески воды. Солнце уже село, звезд за тучами не видно. Шли над самой водой, ориентируясь по высотомеру. Пятьдесят метров высоты для «транспортника» мало, при неосторожном маневре, слегка потеряв скорость и высоту, можно задеть крылом за воду. Это с виду вода мягкая, а на скорости становится твердой, как бетон. Задел – и крыло отлетит. Видел уже Иван на северах, как случались такие происшествия.

К пригородам Ленинграда выскочили неожиданно. Внизу – ни одного огонька, благо – в городе и возле полно рек и каналов.

Иван убрал скорость до минимума и сориентировался. В Сосновку уже сообщили по телефону о его прибытии, поэтому Иван вышел в эфир и сообщил номер борта. Посадочная полоса должна была быть где-то совсем рядом, но пока он видел только темные громады зданий.

Слева вспыхнули, скорее – неярко зажглись синие лампы, обозначив полосу. Иван немного довернул и аккуратно притер шасси к полосе.

Лампочки тут же потухли.

Помня наставления пилота в Москве, Иван сразу же нажал на тормоза. Плохо, что нельзя самолетные фары включить, аэродром демаскирует.

Но тут перед «транспортником» возникла фигура с фонариком и лучом света указала направление, куда следовать на стоянку.

Едва заглушили двигатели, самолет накрыли маскировочной сетью, и голос из темноты произнес:

– Огонь не зажигать, охрана аэродрома будет стрелять без предупреждения.

Строго у них, да ведь ситуация напряженная.

К самолету подъехал грузовик, и два солдата стали перегружать ящики с патронами в кузов. Одним рейсом не обошлись, пришлось делать три. Но за разгрузкой было потеряно время, наступал рассвет.

С аэродрома взлетали и приземлялись самолеты.

Когда глаза Ивана привыкли к темноте, он увидел замаскированные самолеты – да много. Он отправился в штаб, сдал документы на груз.

– К вечеру детей привезут, ночью вылет, – предупредили его в штабе. – А вы можете пока отдыхать, землянки рядом со стоянками.

Иван вернулся к стоянке и предупредил экипаж о ночном вылете и о детях, которых им предстояло вывезти отсюда.

– Кстати, командир, картошку и консервы определить куда-то надо, – напомнил Илья.

– Точно! Пойду снова в штаб.

– Да сами вывезем! Выпросим тележку – и все дела.

– С аэродрома? А если охрана задержит? У тебя документы на картошку есть? То-то же!

Иван вернулся в штаб и объяснил ситуацию.

– Сразу бы сказал, мил человек! Продукты – это хорошо! А сколько картошки?

– Три мешка. Да еще тушенка – экипаж на свои деньги купил. Хотели бы отдать в детский дом, или… ну, я не знаю… в школу, может быть…

– Знаешь что, старшина, дам я тебе, наверное, грузовичок. Водитель местный, город знает – с ним и отвезете. Через два квартала детский дом есть, не возбраняется визит всем экипажем. Детишкам радость, а вы посмотрите, как ленинградцы живут.

Вскоре к самолету подъехала «полуторка» – еще довоенного выпуска: с круглыми крыльями над передними колесами, двумя фарами. Машины военного выпуска крылья имели прямоугольные, и фара была одна – на левом крыле. Водитель был из БАО – батальона аэродромного обслуживания. Был он худ, кожа лица бледная, под глазами отеки. Однако и старым, с точки зрения Ивана, назвать его было нельзя, так, лет сорока.

– Меня начштаба прислал. Вас, что ли, в детдом везти?

– Нас.

Экипаж живо перегрузил мешки с картошкой и ящик тушенки. Иван уселся на сиденье в кабине на правах старшего, остальные забрались в кузов. Дороги были разбиты, все в воронках от снарядов и бомб.

Иван осматривал город. Первое, что его удивило, даже поразило – так это надписи на стенах домов: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы опасна!» Ни в Москве, ни в других городах он такого не видел.

Недалеко от перекрестка стоял на рельсах трамвай. В городе электричества не было, электротранспорт стоял. С одной стороны трамвай был обложен мешками с песком, делающими его похожим на баррикаду.

Людей на улицах было мало, магазины закрыты, оконные стекла крест-накрест были заклеены бумагой. На крышах некоторых домов видны зенитные установки.

Чувствовалась близость фронта: некоторые здания были полностью или частично разрушены, по улицам ходили милицейские и военные патрули. Но их машину никто не останавливал – на лобовом стекле висел пропуск.

До детского дома добрались быстро.

– Вам сюда? – спросил водитель.

– Нам все равно.