Тест Роршаха. Герман Роршах, его тест и сила видения - Дэмион Сирлз

□ Клешни краба

□ Грязное месиво

□ Часть моего тела

Иное:__________________________________

Хорошие ответы отделялись от плохих при помощи сверхсекретного ключа, который описан в опубликованной во время войны статье Харроуэр языком, вполне подходящим для шпионского триллера: «Поскольку чрезвычайно важно, чтобы этот простой ключ не попал в чужие руки, он здесь не публикуется. Однако копия ключа будет незамедлительно отправлена по первому требованию психологов и психиатров, работающих в вооруженных силах». Люди, давшие не больше трех плохих ответов, проходили тест, давшие четыре или больше — забраковывались.

Если вы думаете, что это звучит подозрительно, то вы не одиноки. «Групповой тест по модели Роршаха армейское руководство встретило с поднятыми бровями, — рассказала позднее Харроуэр, — но введение теста множественного выбора встретили еще более прохладно». Однако необходимость быстро осматривать миллионы людей требовала новых подходов. «В последнем анализе», как она изначально указывала, программа медицинских осмотров «не заинтересована в том, чтобы знать подробности, из-за которых человек считается непригодным, главное — чтобы его удалось обнаружить», и «еще меньше заинтересована в чрезвычайно чувствительном инструменте, обращаться с которым смогли бы лишь немногие. Армии был нужен инструмент более простой, использовать который мог кто угодно и где угодно».

Тест Харроуэр до определенной степени казался работоспособным. Результаты, полученные от 329 «отсеянных здоровых людей», 225 заключенных, 30 студентов, консультировавшихся с психиатром колледжа («некоторые из них имели довольно серьезные диагнозы, состояние других существенно улучшилось после психотерапии»), и 143 граждан с подтвержденными психическими расстройствами, четко классифицировали группы по-разному. Представители последних двух групп чаще проваливали тест, в то время как у 55 % успешно прошедших его взрослых вообще не было плохих ответов, а единственный, кто дал их больше четырех, оказался больным, госпитализированным из-за маниакальной депрессии. Вскоре Харроуэр внесла некоторые базовые корректировки, например отметила, что медсестры и врачи дают больше анатомических ответов, которые у людей других профессий были бы засчитаны как плохие. Она обнаружила, что обученный эксперт по тексту Роршаха, глядя на полученные результаты, может принимать более справедливые решения, особенно в пограничных случаях, где было три или четыре плохих ответа. Но даже «строгое соблюдение чисто количественных условий» давало реальные результаты. Она утверждала, что ее быстрый и сырой тест имеет «неоспоримые преимущества — но не перед классическим Роршахом, а как самостоятельная процедура».

Тест множественного выбора встретил позитивный прием в мире образования и бизнеса, но несколько исследований нашли его слишком ненадежным для применения на военных медосмотрах, и он так никогда и не был принят для массового использования военным ведомством. Тем не менее, будучи преобразованным в 1939 году как универсальный проекционный метод выявления тонкостей личностной организации, тест Роршаха вновь адаптировали как тест дающий быстрый результат по системе «да/нет». В то время как сам тест Роршаха «оставался методом, требующим участия своих собственных специалистов», писала Харроуэр, она превратила чернильные пятна в «психологический тест в обычном понимании этого слова». Это было то, в чем нуждалась армия, и то, чего хотели американцы.

В одном лишь только 1944 году двадцать миллионов американцев прошли через шестьдесят миллионов стандартизированных тестов — образовательных и профессиональных, а также психологических. В 1940 году в ежегоднике, посвященном измерению умственных способностей (англ. The Mental Measurements Yearbook), были прорецензированы 325 различных тестов и упомянуты еще 200. Большинство из них использовались лишь несколькими психологами, и только один стал известен как «король тестов» по причинам, в большей степени связанным с трансформацией американской психологии, нежели с чернильными пятнами.

Вторая мировая война стала поворотным моментом в истории исследования проблем психического здоровья в Америке. До войны психиатры работали только в клиниках для душевнобольных, а психологи, которые тогда еще являлись людьми мира академической науки, а не терапевтами для повседневной жизни, часто были ограничены пределами университетских лабораторий. Немногочисленные в ту пору клинические психологи склонны были фокусироваться на детях и образовании. Фрейдистские идеи в Соединенных Штатах были «узурпированы» сообществом психиатров до такой степени, что психоанализ рассматривался исключительно как метод лечения психических расстройств, а не как инструмент для научных исследований или самопознания.

Большинство американцев никогда не лечились от психических заболеваний и не знали, что это такое. Даже если какие-то энтузиасты от психоанализа и перебирались из специализированных больниц в какой-нибудь из крупных городов, чтобы открыть там частную практику или работать в детской поликлинике, для общества в целом психиатрия продолжала оставаться чем-то маргинальным. Психиатры лечили своих пациентов, психологи грызли гранит науки, а большинству людей в случае возникновения проблем оставалось надеяться лишь на посильную помощь со стороны членов своей общины.

Когда Соединенные Штаты вступили в войну, в стране был проведен первый в ее истории всеобщий армейский призыв, в процессе которого каждый дееспособный мужчина вкупе с общим медицинским обследованием прошел психологический осмотр и тест на интеллект. Количество потенциальных солдат, признанных категорически непригодными к службе по показателям психического здоровья, оказалось ошеломляюще высоким: около 1 875 000 человек в одной только армии, или 12 % общего количества людей, прошедших обследование в период с 1942 по 1945 год. И даже при этой степени отсева, в шесть раз превысившей аналогичный показатель времен Первой мировой войны, было отмечено, что количество американских военнослужащих, подверженных военным неврозам, увеличилось по сравнению с Первой мировой более чем вдвое.

За время войны армейские медицинские службы оказали нейропсихиатрические услуги более чем миллиону солдат, еще 150 000 обращений поступило с флота и из других подразделений, и это были обращения от солдат, которые прошли медкомиссию. Около 380 000 человек были демобилизованы по причинам психиатрического характера (более чем треть от общего числа были уволены по медицинским показателям), еще 137 000 уволены из армии с формулировкой «расстройство личности»; 120 000 психиатрических пациентов пришлось эвакуировать прямо из зон боевых действий, 28 000 из них — по воздуху.

Говорят ли эти цифры о том, что к психологическим осмотрам в армии относились небрежно и, как следствие, проводили их слишком бегло, или же о том, что мера просто не возымела ожидаемого эффекта (в 1944 году начальник штаба сухопутных войск США, генерал Джон С. Маршалл, отдал приказ о прекращении психологических обследований новобранцев), — это в любом случае был явный кризис. Конечно, некоторые солдаты лишь притворялись больными, но подавляющее большинство случаев были реальными, что означало две вещи. Первое — психические заболевания поразили большую часть населения, чем кто-либо мог представить, и второе — люди, которых ранее было принято считать «здоровыми», тоже нуждались в помощи. Лишь меньшая часть нервных срывов среди американских военных происходила на линии фронта и вообще за пределами страны. Большинство из них были вызваны различными факторами, оказывавшими воздействие и на тех, кто уже вернулся домой, такими, к примеру, как «стресс» — понятие, вышедшее из кругов военной психиатрии и быстро распространившееся среди широких масс населения.