Семиевие - Нил Стивенсон

В противоположном «крыле», где некогда были солнечные панели правого борта, более или менее симметричным образом располагались модули, приспособленные Регулярным населением для жизни и работы. Из Стержня в них можно было попасть преимущественно через три старых американских модуля – «Юнити», «Дестини» и «Хармони». Как следствие, там постоянно было много людей, перебирающихся из одного конца станции в другой или собравшихся поболтать, словно в курилке.

За «Хармони» находился Узел Икс. НАСА предпочитала выбирать имена для модулей, проводя конкурсы среди школьников, откуда и взялись эти названия: «Единство», «Предназначение», «Гармония». Однако на конкурс для Узла Икс финансирования не хватило, так что он остался по сути безымянным. Конкретного предназначения у модуля никогда не было, и теперь он сделался вотчиной биологов – вернее, центром их деятельности, по мере вывода на орбиту к нему один за другим стыковались биологические модули. Эта часть Стержня уже находилась довольно близко к Амальтее и была как следствие неплохо защищена, так что имело смысл хранить уникальное оборудование генетиков до тех пор, пока не настанет пора его активно использовать, именно здесь. Дюб сунул голову в несколько люков в надежде застать внутри Мойру, потом вспомнил, что она, как уроженка Лондона, в третьей смене и будет спать еще три часа – сейчас было точка-пять, в Лондоне еще не рассвело.

За Узлом Икс шел МОРЖ, значительно больше размером, и его передняя стенка была самым буквальным образом прикручена болтами к Амальтее. Следовательно, это был передний конец Стержня. До Ноля здесь мало кто появлялся. С тех пор тут тоже все разрослось и превратилось в космическую штаб-квартиру «Арджуны». Ее называли также Шахтерским поселком. К МОРЖу добавляли модули, пока у него не закончились стыковочные узлы, а затем фермы и дополнительные модули – как твердые, так и надувные – стали просто крепить к Амальтее сзади.

Дюб уже начисто забыл о задании, полученном от хьюстонского пиарщика, и решил ненадолго задержаться здесь и узнать, что нового. Вообще-то с любой точки зрения здесь должно быть его самое любимое место во всем Ковчеге. Только Дюб его избегал – оно слишком напоминало о политике, что сильно напрягало и мешало думать. Однако из сегодняшней беседы с Луизой он наконец сделал вывод, что совсем игнорировать политику – не самая мудрая стратегия в долговременном плане. Может, ему на нее и наплевать, но вот политике совсем не наплевать на него. Кроме того, здесь работали совершенно замечательные люди – такие, как Дина. Он прекрасно себя чувствовал в их обществе. Надо бы почаще к ним заглядывать. Сейчас до конца его цикла бодрствования оставалось три часа. Грубо говоря, это означало, что наступил вечер. Время прилечь с пивком у телевизора. Лучшей компании, чем шахтеры, для этого не найдешь.

Шахтерский поселок напоминал о политике по двум причинам. Во-первых, что было наиболее очевидным, происхождением своим он был обязан партнерству между государством и бизнесом – который в данном случае представляла компания Шона Пробста, «Арджуна». С этим все было в порядке ровно до тех пор, пока Шон не объявился в Х2 и не принялся, распушив перья, наводить повсюду суматоху. Вторая, значительно более мутная причина – фундаментальные разногласия по поводу того, чем должен стать Облачный Ковчег и как развиваться после Белых Небес. Должен ли он остаться на месте – то есть двигаться примерно по той же орбите, что и сейчас? Перейти на другую орбиту? Оставаться плотным роем или разойтись в стороны? Или вообще разделиться на два роя, если не больше, с тем чтобы каждый попробовал что-то свое? Имелись соображения в пользу каждого из перечисленных сценариев, как и множества других, и многое зависело от того, что же, собственно, будет представлять собой Каменный Ливень.

Поскольку до сих пор Земля еще не подвергалась массированной бомбардировке обломками Луны, не было и способа предсказать, какой она будет. Дюб тратил уйму времени на статистическое моделирование, чтобы понять, к каким сценариям готовиться. Предельно упрощая: если Луна саморазложится на камушки размером в горошину, то наилучшая стратегия – оставаться на месте и особо не заботиться о маневрировании. Болид-горошину трудно обнаружить, пока он не приблизился вплотную, а тогда уклоняться от него уже поздно. Удар его способен продырявить каплю или модуль «Иззи», но не разнести вдребезги; пострадают люди и оборудование, однако даже в наихудшем случае потери составят лишь модуль и несколько жизней. Напротив, при более вероятном сценарии, когда Каменный Ливень будет состоять из обломков размером в автомобиль, дом или целую гору, дальнее обнаружение будет намного актуальней. Уходить от таких камней не только возможно, но и жизненно необходимо.

Во всяком случае, для «Иззи». Капле все равно, поразит ее камень размером с теннисный мячик или с целый теннисный корт. В обоих случаях она будет уничтожена. «Иззи», напротив, в состоянии перенести попадания первых ценой потери нескольких модулей, однако второй уничтожит всю станцию целиком, что, вероятней всего, будет означать медленную смерть и для остального Ковчега. «Иззи» должна быть в состоянии уклониться от крупного болида.

В воображении неспециалиста при слове «уклониться» возникает что-то вроде футболиста, ныряющего в сторону, чтобы уйти от защитника. Однако капельмейстеры имели в виду значительно более спокойное поведение. «Иззи» попросту не хватит подвижности. Если бы даже и хватало, рывки в сторону потребуют огромного расхода топлива. В действительности, если представляющий для станции угрозу обломок будет обнаружен с требуемым запасом по времени, она может уйти у него с дороги, включив двигатели настолько мягко, что большая часть обитателей ничего и не заметит. Так что с оптимистической точки зрения «Иззи» могла бы оставаться неподалеку от нынешней орбиты, время от времени отрабатывая двигателями, чтобы уклониться от приближающихся болидов за несколько часов, а то и суток, до возможного столкновения. Напрашивалась аналогия с океанским лайнером, скользящим через целое поле айсбергов, изменяя курс столь плавно, что пассажиры в кают-компании даже не замечают колебаний вина в хрустальных фужерах.

Естественно, существовали и более пессимистические аналогии, в которых «Иззи» скорее напоминала быка, которого занесло в самую середину забитого машинами скоростного шоссе. В зависимости от того, кто именно в данный момент проводил аналогию, бык мог также быть слепым и/или хромым.

Какая из аналогий ближе к истине, решалось сейчас в соревновании статистических моделей, в которых переплетались между собой предположения о распределении размеров болидов и границах этого распределения, насколько их траектории будут различаться между собой, насколько надежны окажутся радары дальнего обнаружения и насколько эффективны – алгоритмы, определяющие, какие именно отметки на их экранах представляют опасность.

Где-то посередине между лайнером и слепым быком находится футболист, которому дали катить тачку.

Неважно, идет ли речь о европейском футболе или американском, в котором игроков защищают шлемы. В любом случае требуется вообразить спортсмена, пытающегося прорваться через эшелонированную оборону соперника. Хороший игрок вполне способен сделать это налегке, но вряд ли справится, если его заставят толкать перед собой тачку с тяжелым булыжником. Под булыжником, естественно, понималась Амальтея, а под тачкой – сооруженный вокруг нее горнодобывающий комплекс. Если ближе всего к истине именно эта аналогия, тачку придется бросить.