Прогулки по Кенигсбергу - Дина Якшина

Справедливости ради следует сказать, что Шварцбрейм предполагал выстроить дом (куда из ненавистных Коновалову «немецких домов» должны были «переехать» облисполком и обком партии) из стекла и бетона. Но местная промышленность в начале семидесятых могла предложить лишь навесные панели из бетона. Проект пришлось «подкорректировать».

И завертелось: в землю было забито 1148 свай. А в смету — первоначально — около пяти миллионов рублей. Но этих (больших по меркам семидесятых годов) денег не хватило даже на то, чтобы построить коробку. Пришлось просить у Совмина дополнительного финансирования. Москва выделила деньги, но в обмен на дополнительную поставку продовольствия: на территории Калининградской области в 1979 году была фактически введена продразвёрстка, с прилавков исчезло даже молоко, а Литва взвыла от участившихся «колбасно-молочных» набегов. Впрочем, это уже совсем другая история…

А что касается Королевского замка… У каждого из нас, не успевших (по возрасту) увидеть его и запомнить, но знавших о том, что когда-то он был, — имелось собственное о нём представление. Я, например, в детстве рисовала его то очень похожим на крепость средневекового феодала (как на картинке в учебнике истории), только из тёмно-красного кирпича… то почему-то очень лёгким, воздушным, увитым плющом и шиповником, как в сказке про спящую красавицу… И даже сегодня, когда я видела уже сотни изображений реального замка, тот — сказочный — ещё колышется зыбким маревом «как сон, как утренний туман».

Эта «прогулка» — по Кёнигсбергу Ганса Хоппа.

Ганс (Hans) Хопп — один из тех людей, которые определили «вектор развития» европейской архитектуры XX века.

Биография Хоппа весьма примечательна. В Америке таких, как он, называют «человек, сделавший себя сам». Он родился в Любеке, в 1890 году, в семье столяра. В раннем возрасте Ганс Хопп открыл в себе удивительную способность складывать из подручного материала — кусков дерева, камешков, осколков стекла, металлической проволоки и т. д., и т. п. — фантастические строения. По ночам ему снились города, так не похожие на провинциально-купеческий Любек.

Ганс Хопп решил стать архитектором. Но поскольку слово это в той среде, откуда он вышел, звучало вызывающе непонятно, то первой ступенью к достижению мечты стал диплом инженера.

Хопп учился в Карлсруэ, затем — в Мюнхене. Родители немногим могли помочь ему, и он вёл полуголодное существование «студента из простого народа». Но… очень может быть, что именно «плебейское» происхождение и оказало Хоппу величайшую услугу: он не испытывал никакого пиетета по отношению к «аристократическим излишествам» немецкой архитектуры. Готика, неоготика, романтизм (равно как и эклектика, то есть смешение) — все эти стили он считал устаревшими.

Его привлекали идеи французского архитектора-новатора Ле Корбюзье, провозгласившего принцип строгого соответствия архитектурных сооружений тем практическим функциям, которые они (объекты) должны выполнять. Внешняя простота должна сочетаться с внутренним комфортом. «Форма следует за функцией», а главная задача архитектуры есть «создание рационально организованной материальной среды для труда и быта людей».

Хопп тяготел к чёткой функциональной организации пространства. Его привлекали лаконичные геометрические формы; гладкие стены, плоские крыши, отказ от декоративных элементов, бетон и стекло в качестве строительных материалов…

…В 1913 году он, свободный художник, оказался в Мемеле (ныне Клайпеда), в 1914-м — переехал в Кёнигсберг… С 1919 года Ганс — архитектор Кёнигсберга.

Бургомистру Ломайеру импонировало «новое строительство», которое затеял в городе молодой, энергичный, раскрепощённый Хопп. А Хоппу, кстати, очень нравились наши — российские — футуристы. Конечно, он не призывал «сбрасывать с корабля современности» своих предшественников (считающих венцом творения готические шпили и романские приземистые основания).

Но и не считал архитектуру «музыкой, застывшей в камне».

«Человек, будь господином над машинами» — эта фраза (написанная потом над фасадом Дома техники) стала жизненным кредо Хоппа. Человек — выше экономики и техники, стиль — это «функция в чистом виде».

По-настоящему Хопп развернулся в двадцатые годы, в период Веймарской республики. В Восточной Пруссии по его проектам были построены административные здания и гостиницы, школы и кинотеатры… Наследию Хоппа повезло: многие из созданных им объектов пережили Вторую мировую и не были разобраны на кирпич в послевоенные десятилетия. И сегодня невозможно представить Калининград без зданий, построенных Хоппом, — хотя, конечно, на рубеже XX–XXI веков их, эти здания, изрядно-таки изуродовали «коллеги» немецкого архитектора.

Его конструктивизм и функционализм оказались удивительно созвучны времени, когда отрезанная от Рейха Восточная Пруссия отчаянно пыталась не просто удержаться на плаву, но и превратиться в процветающую провинцию.

В 1921 году Хопп спроектировал Дом техники — комплекс, в который входил самый крупный выставочный зал Немецкой восточной ярмарки (а её, напомним, основали для «оживления торговых отношений с восточноевропейскими государствами» и, прежде всего, с СССР).

Haus der Technik возник на месте бывших фортификационных сооружений внутреннего оборонительного кольца Кёнигсберга. Общая площадь здания достигала 6000 квадратных метров. Оно представляло собой огромный выставочный зал, перекрывавшийся стальными фермами. Со стороны фасадов они были скрыты стенами, изнутри — плоскими перекрытиями. По углам здания были возведены четыре пристройки высотой в 3/4 от высоты зала. В них размещались служебные и учебные помещения, бюро, кинотеатр, ресторан.

Верхнее освещение центрального зала (который имел 121 метр в длину и 46 метров в ширину) осуществлялось благодаря многочисленным окнам, высоким и узким, в торцевых фасадах. Сами фасады, из тёмно-бордового кирпича, «оживлялись» светлыми бетонными перемычками окон.

Зал был оборудован действительно по последнему слову техники: к нему была проложена железнодорожная ветка, предусмотрена дорога для тяжёлых автомобилей. К каждому выставочному стенду подведены газ, электричество, вода и телефон.

С юго-западной стороны здания в стену была вмонтирована скульптура Германа Брахерта «Рабочий». Так подчёркивалась основная идея — пафос технического прогресса, а также связь «автономности формы» с конкретным производством.

Надо сказать, Хопп и Брахерт во многом были единомышленниками — и даже дом семьи Брахерт в Раушене (ныне Светлогорск) — тот, где теперь музей, спроектировал именно Хопп. Просто — и предельно функционально. Как всё, что он делал. И мысль о пролетариате как гегемоне обоим — и Хоппу и Брахерту — казалась вполне справедливой.