Праздник подсолнухов - Иори Фудзивара

Он огорченно вздохнул:

— Там так тесно, каменная комнатушка примерно в три дзё. Думал, с ума сойду от клаустрофобии.

Я взглянул на часы. Шесть. Их не было почти час.

— А вы долго там проторчали.

— Мы искали следы.

— Следы?

Харада принял у Хироси бумагу и разложил на металлической плите. Перед нами было пять плотных и почти не выцветших листов промасленной бумаги. Все они сохранили следы сгибов через одинаковые интервалы.

В ответ на мой невысказанный вопрос Харада пояснил:

— В прежние времена промасленная бумага была единственным средством защиты от влаги. Все листы имеют сгибы одинакового размера.

— Тридцатого, — произнес я.

Он кивнул:

— Практически все авторские повторения «Подсолнухов», написанные Ван Гогом в тысяча восемьсот восемьдесят девятом году в Арле, были тридцатого размера.

— Да, но это вообще был наиболее распространенный размер.

— Для Японии тех лет он считался довольно крупным и вовсе не был распространен во времена старшего Хатамы. К тому же мы нашли еще кое-что. Именно на эти поиски в углах подземелья мы и потратили столько времени. Вот бы лупу сюда.

Харада вытащил из кармана белоснежный отутюженный носовой платок и аккуратно его развернул. В центре платка лежали два осколка размером два или три миллиметра. Несмотря на то, что они немного выцвели, их происхождение не оставляло сомнений. Перед нами была краска. Глядя на осколки, я невольно пробормотал:

— Смесь желтого крона и цинковых белил.

— Совершенно верно, — подтвердил Харада. — В письмах к младшему брату Тео Ван Гог нередко просит прислать ему денег и побольше красок. Особенно часто он упоминает желтый крон, лимонный крон и цинковые белила. Кстати, эти письма датированы арльским периодом.

— Выходит, — промолвил Хироси, — «Подсолнухи» были здесь?

— Это единственная возможная версия. «Подсолнухи» были здесь, но кто-то их перепрятал. Стоит признать, что вероятность существования «Подсолнухов» в свете этих событий становится чрезвычайно высокой.

Харада поднялся.

В этот момент грянул выстрел.

Боковым зрением я успел заметить, как Харада словно подкошенный рухнул на землю.

Пригнувшись, я прокричал:

— Хироси, быстро в подземелье!

Дважды повторять не пришлось. Краем глаза отметив, что он метнулся в подземелье, я всмотрелся в пространство перед домом. Пусто. Я перевел взгляд выше. Окно на втором этаже было открыто. Одно из двух: стрелок либо стрелял оттуда, либо притаился в разросшихся сорняках. Если учесть направление выстрела, то вероятнее первое. Я поискал глазами свой пиджак. До него было не меньше метра. Распластавшись на земле и раздвигая траву, я дополз до пиджака и осторожно вытащил из кармана браунинг. Сняв его с предохранителя, я тихо позвал:

— Эй, Харада, ты как?

— Нормально. Ранило в руку навылет, кость не задета. Калибр двадцать два миллиметра.

Голос его звучал совершенно спокойно, разве что чуть глуховато. Если он способен на такие умозаключения, то беспокоиться не о чем.

— Ты тоже иди в подземелье.

— Хорошо. А как же вы?

Я громко прокричал:

— У меня есть оружие! Пистолет Сонэ, калибр тридцать восемь миллиметров. — Надеюсь, это возымеет некоторый эффект, если меня, конечно, услышат.

Со стороны дома не последовало никакой реакции, зато я услышал голос Харады, медленно скользившего к подземелью:

— Перестрелка в жилом районе — опасное занятие. Можно, конечно, попытаться выдать ее за спортивный праздник, но, боюсь, вместо состязаний зрители рискуют увидеть кровавую бойню, а вместо участников — настоящих головорезов. Кто-нибудь из соседей наверняка позвонит по номеру сто десять. Не хотелось бы на данном этапе привлекать внимание полиции. Прежде всего из-за Ван Гога.

Я бросил задумчивый взгляд на два соседних особняка, отделенных от нашего участка высоким каменным забором. Заглянуть из них в наш двор можно было только из окон второго этажа. Вряд ли… Харада прав: стреляли из оружия калибра двадцать два миллиметра. Сухой отрывистый хлопок. Непривычное к стрельбе ухо запросто примет его за небольшой фейерверк или лопнувшую автомобильную покрышку. На противоположном берегу тоже не разберутся, что случилось, если только не найдется любителей подглядывать в бинокль. К тому же темнеет. Хотя, конечно же, если завяжется настоящая перестрелка, обмануть никого не удастся.

Прошло еще секунд десять, но ничего не происходило. Оглядевшись, я заметил пиджак Харады. Отлично. Я снова прополз по земле, схватил пиджак и резко метнулся в подземелье. Привстав на лестнице, выглянул наружу. Тесновато, конечно, зато для перестрелки очень выгодная позиция. За холмиками разрытой земли мы словно в окопе.

Я глянул вниз на Хараду:

— Как твоя рана?

— Остановлю кровотечение, и все будет в порядке.

— Для этого можно использовать твой носовой платок.

В полумраке я видел, как Харада бережно убирает в карман рубашки осколки краски, а Хироси платком перевязывает ему левую руку. Похоже, беспокоиться не о чем. И все-таки молодец парень. Рассуждает деловито, словно его комар укусил. Я не раз видел, как ранение навылет заставляло людей корчиться от боли.

Не сводя глаз с окон второго этажа, я протянул ему пиджак:

— У меня вопрос. Ты ведь обыскал тех парней на станции Нагоя?

— Обыскал. Оружия при них не было. Не в камере же хранения они его прятали?!

— У меня есть версия получше. У тебя в пиджаке, кажется, был мобильный. Поинтересуйся у нашего юного курьера, нет ли для тебя новостей с Гиндзы.

— Да, вот уж ситуация… — произнес Харада со смешком в голосе, — я и забыл о телефоне. Как отключил его тогда, под окнами гостиной, так и не проверял с тех пор. Вы ведь постоянно были со мной, вот я и не интересовался его докладами. Неужели токийская банда?

Он поднялся на пару ступенек, стараясь поймать сигнал. Понажимав кнопки здоровой рукой, поднес трубку к уху:

— Так и есть. Три сообщения. Сато говорит, что банда, проникшая в ваш дом, ушла часа в два. Ему удалось подслушать обрывок их разговора: «Телефон у них не отвечает, надо ехать в Киото».

— Можешь дать на минутку?

Харада взглянул удивленно, но передал мне мобильный телефон.

— Хироси, скажи свой домашний номер.

Под диктовку я набрал цифры. Трубку сняли мгновенно. Мне ответил низкий мужской голос.

— Позови вашего главного, этого болвана-директора.

На том конце ничего не ответили, но вскоре в трубке раздался другой голос: