Император. Поле мечей - Конн Иггульден

Брут согласно кивнул, а Александрия поставила ногу в стремя Юлия и поднялась, чтобы поговорить наедине.

— Надеюсь, он защитит тебя лучше, чем тот шлем, который ты носишь обычно. Наверху есть прорезь для плюмажа, если он тебе понадобится. Второго такого шлема нет больше ни у кого.

Цезарь взглянул на мастерицу сквозь железную маску и на какую-то долю секунды возмечтал, чтобы она могла принадлежать ему, а не другу.

— Спасибо, он просто безупречен, — искренне поблагодарил консул. Нагнувшись, обнял красавицу, едва не утонув в терпком, густом аромате ее духов. Противиться порыву не было сил, и Юлий быстро снял шлем. Александрия стояла, раскрасневшись не только от жары. В конце концов, легион сможет подождать и еще немного. А он сам все-таки попробует до отъезда встретиться с Сервилией.

— Александрия, прошу нас извинить. Друзья! У меня в городе есть срочное дело. Завершив его, мы сможем присоединиться к легионам!

Домиций тут же вскочил в седло, а двое других всадников развернули коней. Александрия послала любимому воздушный поцелуй. Цезарь пришпорил коня, и всадники стремительно поскакали по улице, заставив толпу броситься врассыпную.

Подъезжая к дому Сервилии, Брут казался уже не таким счастливым, как во время встречи с Александрией. Окончание любовной истории Цезаря и его собственной матери не могло не радовать. Но сейчас, при виде решительного выражения на лице друга, он едва не застонал. Оказывается, радоваться рано. Можно было предвидеть, что Юлий просто так не сдастся.

— Ты уверен, что это следует делать? — не удержался Брут, когда друзья спешились возле дома Сервилии и отдали поводья ее рабам.

— Уверен! — коротко отрезал консул, стремительно направляясь к двери.

Консулу Рима беспрепятственно открывались все двери в городе, но каждый из четверых мужчин был по-своему знаком обитательницам заведения, так что Октавиан и Домиций задержались в холле, чтобы попрощаться с собственными подружками. Брут же поудобнее устроился на длинном мягком диване и приготовился к терпеливому ожиданию. Он заходил в этот дом лишь для того, чтобы навестить мать. Однако даже в этом факте было нечто, туманно намекавшее на инцест, а потому молодой человек изо всех сил игнорировал живой интерес, который проявляли к нему девушки. Ведь у него была Александрия.

Юлий уверенно направился по коридору в комнаты Сервилии. Что он скажет? Ведь они не общались уже несколько месяцев! Впрочем, расставание несло собственную магию, а невозможность продолжения отношений могла подарить хотя бы дружбу.

Увидев Сервилию, Цезарь восхищенно застыл. На красавице была темно-синяя туника, оставлявшая открытыми стройную шею и нежные плечи. Но самое главное, на груди в изящной золотой оправе темнела подаренная им жемчужина. Да, Александрия действительно заслужила ту репутацию, которой пользовалась.

— Я уезжаю, Сервилия, — произнес Цезарь, подходя ближе. — В Галлию. Подумал о тебе, когда был уже у городских ворот, и вот, как видишь, вернулся.

Ему почудилось, что на губах красавицы мелькнула едва заметная улыбка, и это придало сил. Любимая никогда еще не выглядела такой изысканной, как сегодня. Этот образ он будет вспоминать постоянно — каким бы долгим ни оказался путь. Юлий крепко сжал руки Сервилии и заглянул ей в глаза.

— Может быть, поедешь со мной? Я приготовлю для тебя лучший экипаж. На юге Галлии есть римское поселение, и мы сможем всегда быть рядом.

— Чтобы тебе не пришлось искать там шлюх, Юлий? — тихо, но достаточно резко уточнила Сервилия. — Забеспокоился, что вдали от дома без женщины будет не слишком уютно?

Цезарь смотрел на бывшую любовницу изумленно, видя лишь почти пугающий своей искренностью холод.

— Не понимаю, о чем ты, — наконец произнес он.

Красавица с такой силой выдернула руки, что воин даже пошатнулся. Он ощущал сладкий, сводящий с ума запах ее духов. Когда-то вся она, целиком, принадлежала ему, а теперь он не имеет права даже взять ее за руку. Гнев переполнял душу.

— А ты жестока, Сервилия, — прошептал он.

Женщина лишь рассмеялась.

— Знаешь ли ты, сколько отвергнутых любовников устраивали сцены в этом доме? Среди них были и консулы. Или ты считаешь, что эти люди слишком могущественны, чтоб устраивать такого рода представления? Чего бы ты ни хотел от меня — не получишь! Понимаешь?

Где-то в глубине дома раздался мужской голос. Он звал Сервилию.

— Красс? Он что, у тебя?

Сервилия шагнула вперед и прижала руку к груди бывшего любовника. Лицо ее неожиданно стало жестоким, а голос моментально утратил всю свою притягательную мягкость, которую Юлий так любил.

— Не твое дело, с кем я встречаюсь!

Стерпеть это оказалось невозможно. В бессильном гневе Цезарь сжал кулаки. В запале безумия он хотел было сорвать с шеи предательницы жемчужину. Женщина, словно ощутив угрозу, отступила на пару шагов.

— Ах, так теперь ты его шлюха? Ну что ж, по крайней мере, он ближе тебе по возрасту, — почти прошипел молодой консул.

Сервилия с размаху отвесила ему пощечину, а Юлий в мгновение ока — так, что хлопки послышались почти одновременно, — ответил собственным сильным ударом, от которого голова женщины подалась назад.

Левой рукой Сервилия вцепилась в лицо непрошеного гостя, оставив на нем кровавые следы длинных ногтей. Юлий прорычал что-то нечленораздельное и едва не ответил очередным ударом. Но, к счастью, гнев внезапно покинул его, оставив в душе лишь глубокую пустоту. Консул остановился, не в силах сдержать тяжелое прерывистое дыхание. С подбородка капала кровь. Он тупо смотрел на красные точки на полу.

— Так вот каков ты на самом деле, — неподвижно стоя перед Цезарем, медленно произнесла Сервилия.

Он видел, что губы ее уже начинают распухать, и испугался собственной слабости. Женщина усмехнулась.

— Интересно, что тебе скажет мой сын, когда вы снова с ним встретитесь? — Глаза ее злобно сверкнули, и Цезарь грустно покачал головой.

— Я готов отдать тебе все, Сервилия. Все что пожелаешь, — едва слышно произнес он. Но любимая повернулась и ушла, оставив его в полном одиночестве.

Когда Юлий вышел в холл, Брут тут же вскочил с дивана. Рядом стояли Октавиан и Домиций. По выражению лиц товарищей Юлий понял, что они все слышали. Брут казался мертвенно-бледным, глаза его словно провалились, и друг внезапно испугался.

— Ты ударил ее? — бесцветным голосом спросил Брут.

Юлий непроизвольно дотронулся до окровавленной щеки.

— Не собираюсь объясняться даже с тобой, — коротко бросил он, направляясь к выходу.

Брут опустил руку на золотую рукоятку выигранного на турнире меча, но в тот же миг Домиций и Октавиан тоже схватились за оружие и встали между друзьями.

— Не смей! — почти крикнул Домиций. — Сейчас же отойди!