Убить Короля - Сандроне Дациери

– Майор Том вызывает Белую горлицу.

– Прекрати, – отозвалась Коломба, – это канал для чрезвычайных ситуаций.

– Мы тут засыпа…

Коломба вышла в сад, и связь прервалась: все сигналы за пределами здания глушили блокираторы.

Данте и Барт, накрывшись термоодеялом, сидели на парковой скамье.

– Какая прелесть, – сказала, подойдя к ним, Коломба.

Барт положила голову на плечо Данте, а тот приобнял ее за талию.

– Ты будешь подружкой невесты, – сказала ей Барт.

Коломба ощутила необъяснимый приступ раздражения.

– Ладно, не будем путаться у военных под ногами. Альберти уже разогревает машину.

Щурясь от утреннего солнца, Данте надел темные очки.

– Почему бы тебе не поехать с нами? – спросил он Барт. – Отпразднуем счастливое спасение. Я настоял состаренный «сулавеси» в бочонке виски. Со льдом будет просто восторг, хоть погода пока и не соответствует.

Барт улыбнулась:

– Обожаю его. С удовольствием бы выпила. Но я лучше прикорну и продолжу работу, если, конечно, после разминирования в клинике останутся хоть какие-то улики.

Данте перестал слушать после первой же ее фразы:

– Когда это ты пила «сулавеси»?

– Пару месяцев назад в «Старбаксе».

– Ты летала в Сиэтл? Знаю, что там его продают…

– Нет, их кофейню открыли в Милане.

Данте взглянул на Коломбу, как ребенок, обнаруживший, что пропустил бой новогодних курантов.

– Ты мне не говорила…

– Тебя только что чуть не взорвали, а ты капаешь мне на мозги «Старбаксом»? – фыркнула Коломба.

– Я путешественник во времени. Мир изменился, пока я спал. Может, у нас и «Пицца Хат» появилась?

– Не появилась. И домой мы не едем. У нас встреча с Томми, помнишь? Так что давай-ка вставай. – Она подала ему руку и помогла подняться.

– А как насчет «Seven-Eleven»?

Коломба сбила шляпу ему на нос:

– Заканчивай.

Сев в машину, Коломба сразу же уснула без задних ног, а проснувшись через полчаса, поняла, что чувствует себя еще более усталой. На щеке у нее отпечатался след от ремня безопасности. Сидящий на заднем сиденье Данте прощался с кем-то по телефону.

– С кем ты говорил? – спросила она.

– С Лупо. Рассказал ему про бомбу в Римини.

– Господи, да можешь ты хоть иногда держать рот на замке? – спросила она, снова закрывая глаза.

– Лупо – местный Большой Брат, и, если мне нужна информация, я должен дать ему что-то взамен.

– Что на этот раз?

– Лориса. Мы получили доказательство, что Лео им манипулировал, но почему и как мой брат выбрал именно его? В общем, я покопался в прошлом механика и нашел интересное совпадение. – Данте закурил, и Коломба опустила окно. – Я проверил, где его лечили после истории с преследованием: так вот, его отправляли туда же, где сейчас живет Томми. Пала сотрудничает с интернатом много лет. Значит, скорее всего, они с Лорисом встречались.

Коломба покачала головой:

– Люди Ди Марко проверяли доктора Палу. И потом, он живет в Сан-Лоренцо двадцать лет. Его, в отличие от Меласов, не катапультировал сюда Лео.

– Не забывай, что он терапевт Томми. Возможно, мой брат выбрал его не случайно. Лео работал на незнакомой территории, ему нужна была информация о жертвах.

– Слушай, я не так хорошо разбираюсь в людях, как ты, но после того, как меня надули и Лео, и Отец, я стала куда осторожнее. Пала чист.

– Может, он просто любитель поболтать в барах. Или мой брат установил жучок ему под стул. Согласись, что такое возможно.

Коломба кивнула и взглянула на часы на приборной панели.

– Мы успеем заскочить к нему перед встречей с Томми, – сказала она. – Включи сирену.

Альберти включил мигалку и разогнался гораздо сильнее, чем позволяли ограничения скорости.

Данте ухватился за ремень и закрыл глаза.

2

Сандро Пала лежал на боку и гляделся в зеркало на приоткрытой дверце шкафа. Несмотря на щадящий утренний свет, увиденным он остался совершенно не доволен.

– Я слишком толстый, – сказал он. – Это не только некрасиво, но и вредно для здоровья. Риск инфаркта, диабета и всевозможных видов рака.

– Так почему бы тебе не сесть на диету? – спросила Катерина, привалившись спиной к изголовью кровати.

Она тоже была раздета, но ее тело выглядело рельефным, будто она каждый день занималась на тренажерах, – ни грамма лишнего жира. Она погладила психиатра по волосам.

– Потому что я становлюсь нервным. Для моей профессии это неприемлемо. – Он посмотрел в зеркало на лицо прижавшейся к его щеке Катерины. – Кстати, у меня возникли этические сомнения.

– Насчет чего?

– Насчет тебя.

Катерина засмеялась и сзади обвила его талию ногами. Пала задрожал.

– Насчет меня? – шепотом повторила она.

– Я вдвое тебя старше, и ты моя подчиненная, – ответил Пала. Еще не снятый презерватив натянулся от новой эрекции. – Я воспользовался своим положением? Соблазнил тебя своей властной отцовской фигурой? – Он обхватил ее бедро. – Оказал на тебя давление?

– Успокойся. Если бы я дожидалась, пока ты соберешься с духом, так и состарилась бы в ожидании, – сказала Катерина.

Пала удивленно посмотрел на отражение ее лица – теперь в нем читалась суровость, которой он раньше не замечал, – и вдруг ощутил острую боль в ухе.

– Тсс, – сказала она, нажимая на поршень воткнутого в его ушную раковину шприца.

Пала оттолкнул ее и попытался встать с кровати, но быстрый инсулин уже начал действовать. Обычно диабетики вкалывают себе от двадцати до пятидесяти кубиков, а Катерина ввела психиатру больше тысячи. Инсулин разрушал сахар в его крови, форсируя запасание глюкозы печенью и костями. Катерина словно слила бензин из двигателя, чтобы наполнить запасную канистру. Без топлива организм Палы начал угасать: сначала он утратил зрение, затем чувство равновесия.

– Помоги, помоги мне, – пролепетал он.

В его черепе вспыхнула страшная боль, и слова превратились в крик. Мозг проголодался, но не находил пищи. В поисках подкормки он отчаянно фильтровал кровь и выбрасывал воду через поры. Пульс психиатра достиг двухсот ударов в минуту. Его вырвало. Мокрый от пота, он упал на пол и забился в судорогах.

Теряя сознание, он попытался ухватиться за комод. Выглаженные домработницей рубашки упали, накрыв его, будто саван. Но Пала этого уже не замечал: он впал в гипогликемическую кому, и судороги превратились в конвульсии. Глаза его закатились, он бился затылком и пятками о прикроватный коврик.