Самоубийство по заказу - Фридрих Незнанский

Майя подошла, присела на скамеечку, уперла локти в колени.

– Угостите сигареткой, Саша…

– Вы ж не курите.

– Тут и запьешь… Сейчас сделаю затяжку и… и пойдемте. Плохо дело, даже и не думала, что так плохо…

– А что девочка? – спросил Турецкий.

– Чай пьет… Плачет… А что еще остается? А, Саша?

– Посмотрим. Вы только не плачьте. Посмотрим, разберемся. Абсолютно безнадежных ситуаций в принципе не бывает.

– Ты хочешь сказать: не должно быть, – поправил Грязнов. – О-хо-хо, девочки и мальчики… чую, не будет нам покоя и радости… Ну, да не впервой, точно, Саня?

– Посмотрим… давно здесь сидим…

Они переглянулись и с понимающими улыбками покивали друг другу…

Девушка уже пришла в себя. Предварительный разговор с Майей и чай сделали свое дело, немного успокоилась, чтобы теперь рассказать все, что ей было известно, – связно и, главное, в деталях.

Она уже знала, кто перед ней, но радости по этому поводу не выразила, это можно было понять. На столе лежала телеграмма из воинской части. Вячеслав только взглянул на номер ВЧ и громко хмыкнул:

– Ну, естественно… Краса и гордость, мать ее, извините, девочки… Сколько с ней мучались!

Турецкий забрал у него текст и прочитал вслух.

– «Чита… Подгорная… так, Хлебородовым…»

– Они даже не знают, что у Андрюши – только мать, а отец давно умер… – жалобно сказала Лана.

– В порядке вещей… – кивнул Турецкий. – Так… «Ваш сын Хлебородов Андрей Иванович покончил жизнь самоубийством десятого июня…» М-да… Так… «Приношу искренние соболезнования прошу срочно сообщить место захоронения дату отправки гроба с телом сообщу дополнительно… Командир войсковой части номер… фамилия…» Достойный командир, да, Слава?

– А как же, Герой России…

– Ну, с этим понятно, – вздохнул Турецкий. – А теперь, Ланочка, расскажите-ка нам с генералом все по порядку. С самого начала. Если знаете. Тревожить мать сейчас, видимо, не стоит. Во всяком случае, в ближайшие день-два. Каково ее состояние?

– Ее при мне увезли в больницу. С острой сердечной недостаточностью. Так врач со «скорой» сказала. А телеграмма пришла в обед. Тетя Поля позвонила мне в редакцию и… – она замолчала, потом достала совершенно мокрый носовой платок.

Грязнов вышел на кухню и вернулся с кипой бумажных салфеток, положил перед девушкой, и та благодарно кивнула.

– Позвонила и… в общем, я услышала только стон. Страшный такой, протяжный. И все почему-то поняла. Помчалась к ней. Мария Андреевна, – это она Майе сказала, – без звука дала машину. Видно, лицо мое увидела… В общем, примчалась, прочитала телеграмму и стала вызывать «скорую». Тетю Полю так и увезли, почти без сознания. Под капельницей…

– И это понятно, – кивнул Турецкий. – Значит, вопрос с захоронением откладывается. Вот это и надо будет им срочно сообщить, а то армейский народ простой: молчат, значит, никому не нужно, сами зароют либо сожгут и – все концы в воду.

– Какие концы, Саша? – осторожно спросила Майя.

– Видите ли, по закону факт самоубийства должен быть полностью доказан. А это очень непросто сделать, особенно если у следствия нет желания доказывать или признаваться в обратном.

– Да не было никакого самоубийства! – истерично воскликнула девушка. – Он же сам говорил мне!..

– Так. Стоп. Давайте сейчас не отвлекаться на частности. Поговорим о главном. Что вам известно, Ланочка?… Да, простите, я сейчас возьму свой диктофон и включу его. Чтобы вам сто раз не повторяться… А затем ваши ответы мы оформим как официальные показания по делу о самоубийстве Андрея Хлебородова. О самоубийстве, я подчеркиваю, поскольку иного мы с вами не знаем, а телеграмма – вот она. Понятно? Это необходимо также, чтобы вас потом не дергали, не заставляли без конца летать в Москву для дачи свидетельских показаний, для всяких уточнений и перепроверок, это тоже понятно? Но уж если очень потребуется, или рассказанного вами окажется недостаточно, тогда все это будет проделано уже не за ваш счет, а в соответствии с законом. Вызов, оплата дороги, проживание и прочее. Одну минуту.

Он вышел в прихожую, достал из сумки диктофон, проверил работу, вернул кассету к началу и сказал:

– Поскольку мы ведем как бы официальный допрос, я вас должен предупредить, что вы можете рассказывать только то, что знаете. То, в чем сомневаетесь, можете не рассказывать. Выдумывать и делать собственные выводы – пока нежелательно, это уже прерогатива следствия. Включив диктофон, я произнесу несколько официальных, обязательных фраз. Сразу разъясняю их смысл. Допрос свидетеля проводится в соответствии с требованиями следующих статей Уголовно-процессуального кодекса российской Федерации: 74-й, 79-й, 187 тире 191-й и 277-й. О чем они толкуют? О том, что, какие показания являются доказательством, а какие – нет, о чем я вам только что говорил, а также о порядке и правилах проведения допроса свидетеля. Далее, вы называете себя, основные данные о себе – свой адрес, место работы, номер паспорта, если помните, но можем записать и потом, и какое отношение имеете к потерпевшему. Таким образом, права ваши и обязанности я вам разъясню, о применении звукозаписи при допросе вы знаете. Об ответственности за дачу ложных показаний будете предупреждены, так же как и за отказ от дачи показаний. Вместе с тем, на основании 51-й статьи Конституции вы имеете право не свидетельствовать против себя и своих близких. Вам это кажется формальностью, но поверьте, без такого предисловия суд может признать ваши показания недействительными. Все понятно? Вопросы есть?

– Нет пока… – девушка была явно растеряна.

Не ожидала такого поворота.

– Не стесняйтесь спрашивать, что непонятно.

И вообще, когда покончим с формальностями, забудьте о диктофоне. Я буду задавать вам наводящие вопросы, а вы спокойно отвечайте, рассказывайте… Итак, начнем, я включаю…

– Я, сотрудник частного охранного агентства «Глория», Москва, Неглинка, строение номер… государственный советник юстиции в отставке Турецкий Александр Борисович допросил в качестве свидетеля по делу…

Разговор потек. Девушка быстро освоилась с новой для нее формой беседы и стала вдумчиво излагать все, о чем знала, с того момента, как сама провожала своего будущего жениха на армейскую службу.

Потом последовал рассказ о поездке Полины Захаровны в Москву, к сыну, о ее странной беседе с командиром Андрея капитаном Андрющенко. После чего Лана стала рассказывать, как сама летала в Москву. Поведала о своих ужасных впечатлениях от увиденного. О сержанте Дедове и реакции дежурных на КПП. Вкратце передала то, что рассказал ей сам Андрей, и добавила, что вечером того же дня она села и записала максимально точно все это на бумаге. Эта запись у нее сохранилась. Подробно повторила о своем разговоре на следующий день с капитаном Андрющенко. Пообещала передать следствию, если понадобится, собственную запись и этой «беседы», о ее финале и пропаже сумочки в метро. Даже ту морду, которая скорее всего и принадлежала похитителю, описала как могла.