Сам без оружия - Алексей Фомичев

Щепкин сунул пистолет в карман, тоже шагнул вперед.

Противник подскочил ближе, приял стойку и по тому, как он расставил ноги, по сжатому у груди кулаку и выставленной вперед левой руке с раскрытой ладонью, капитан опознал в незнакомце выходца с Окинавы. Там больше всего был развит бой без оружия. Карате – в прямом переводе «китайский кулак». А значит, перед ним японец, кто‑то из дипмиссии.

Выходит, Смардаш работал на них? Он и есть их помощник и связь? Все, думать некогда, потом поломает голову. Если будет это самое потом.

Щепкин сделал еще шаг вперед, встал, держа руки на уровне груди. Японец мигнул, уставился на капитана – узнал, стервец! Ну‑ну, посмотрим, как ты в контакте…

Японец резко сместился, махнул правой ногой, метя в пах. Щепкин чуть отшагнул, подбил ногу маховым движением левой руки. Противник быстро отступил, сменил стойку. Потом ударил уже левой ногой и сразу правой рукой.

Капитан опять ушел, но успел смазать противника по уху. Тот сблокировать удар не сумел, но втянул шею и присел, пропуская кулак над собой.

А затем нанес боковой удар ногой в коротком прыжке и широко махнул правой рукой.

Щепкин услышал свист воздуха, отскочил и увидел мелькнувшую свинчатку. Так этот гад и кистень прихватил! Набрался привычек в России!

Удар свинцовой бляшкой мог расколоть череп без проблем. И заблокировать кистень сложно. Придется внаглую… Вряд ли японец этого ждет.

В вагоне вдруг потемнело, снаружи стих шум, зато отчетливей застучали колеса на стыках рельс. Поезд вошел в тоннель. Японец глянул в открытую дверь, что‑то крикнул, опять ударил ногой, выбросил вперед кулак левой руки и закончил связку махом кистенем.

На этот раз Щепкин не стал уходить назад, отбил ногу блоком, от кулака уклонился, а под руку со свинчаткой поднырнул.

Кулак капитана впечатался в пах противника, тот вздрогнул и замедлил движение. Что и было надо. Перехват за ворот и ремень, бросок через бедро. Тяжелое тело совершило короткий кульбит и… ухнуло в дверной проем. Капитан от неожиданности не удержал руку противника, и японец исчез в проеме. Снаружи донесся тихий вскрик.

– Иппон! – выдохнул Щепкин и привалился к стене.

Через десять минут Щепкин закончил наводить порядок. Он обезвредил подготовленные взрывные устройства в первом вагоне, уложил тела охранников и Смардаша в ряд, запер оба вагона и с некоторым трудом залез на крышу.

Короткая схватка с японцем вымотала его скорее морально, чем физически. Даже радость победы не помогла. Да и какая это победа? Два трупа вместо двух пленных! За такое ругать надо…

Не давало расслабиться еще одно. Когда Щепкин заканчивал прибираться в первом грузовом вагоне, он случайно бросил взгляд в торцевую дверь и увидел в тамбуре соседнего вагона чью‑то фигуру. Некто смотрел в его сторону, не двигаясь. Слабый свет не позволял различить черты лица и детали одежды. От неподвижной фигуры веяло опасностью и угрозой.

Когда капитан подошел к тамбуру вплотную, там уже никого не было.

Кто‑то из японцев? Еще один их пособник? Просто посторонний пассажир? Во всяком случае, еще одна загадка. Которую решить здесь и сейчас не получится.

Щепкин дошел до второго вагона, слез вниз, где его ждал обеспокоенный Гоглидзе, и без слов пошел к своему купе. Теперь не до прослушивания японцев, надо сперва разобраться с этими проклятыми грузовыми вагонами.

…Когда поезд отъехал от тоннеля на несколько километров, а Касуми не вернулся, Идзуми все понял. Что‑то пошло не так, и его верный телохранитель погиб либо попал в руки русских.

Была ли это ошибка самого Касуми или «партнер» сразу готовил ловушку, сказать сложно. В любом случае надо ждать появления русской контрразведки или жандармских чинов. А значит, ему, помощнику посла, и его сопровождающим жить осталось не больше пяти минут. Никто из них не захочет предстать перед судом и опозорить империю.

Идзуми сосчитал до трехсот, потом вызвал Кинджиро и Горо и велел им быть готовыми. А Кихо повелел стоять возле двери тамбура и без его команды никому не открывать.

Придется использовать яд, ведь ритуальных мечей и кинжалов у них нет. Ну да предки простят им такой уход из жизни. Ведь свою честь они не запятнали!

Поезд катил все дальше в кромешной темноте, проскакивая тоннели, то подходя, то удаляясь от величественного Байкала. Стучали колеса, поскрипывала кожа на сиденье. Но вокруг было тихо.

Прошло еще полчаса. Никто не лез в вагон, не наставлял на них оружие и не требовал поднимать руки. Идзуми закрыл глаза и попытался успокоить мысли.

Касуми не вернулся, взрыва не было, русские не ломают двери. Что это значит?

Идзуми почувствовал укол в груди и вялость рук. Его явно знобило, но он так и не открыл глаза. Касуми нет, и взрыва нет! Что! Это! Значит?..

На станции Култук Щепкин через проводника второго вагона дал срочную телеграмму в отделение полиции. А также потребовал задержать поезд до выяснения обстановки.

Объявления по поезду пока не давали, почти все пассажиры спали. А самым любопытным шепнули: в связи с небольшим обвалом впереди будет задержка на два часа. Любопытные покивали, позевали и отправились спать.

Вскоре прибыл наряд полиции. Сонный младший унтер‑офицер потолкался возле вагонов, выслушал проводника, махнул рукой и вошел в вагон. Двое рядовых полицейских топтались у тамбура, поглядывая то на небо, то на фонарь на стене маленькой станции.

Щепкин перехватил унтер‑офицера в вагоне, толкнул в свое купе, а когда тот начал топорщить усы и багроветь от наглости какого‑то гражданского, пусть и важного пассажира, тихо шепнул свое звание и должность. Унтер тут же сдулся, поник, но потом браво выпятил грудь и хотел было отрапортовать.

Капитан показал ему кулак, и тот успокоился. Дальше слушал молча, только изредка вставляя «Слушаюсь…», «Так точно‑с», а под конец «Не извольте сумневаться, ваше высокоблагородие».

Получив четкие инструкции, унтер прихватил своих людей и исчез. Последние вагоны отцепили и отогнали назад. Их должен подобрать специальный паровоз и довезти обратно до станции Байкал.

Белкин в это время незаметно выскочил из вагона, обежал здание станции и исчез в темноте. Обойдя паровоз, он из темноты наблюдал за вагоном японцев, но ничего подозрительного не заметил. Видимо, те решили пока не поднимать шум из‑за пропажи своего сотрудника.

Держать поезд дальше на станции не имело смысла, и Щепкин опять же через проводника отдал команду унтер‑офицеру дать зеленый свет. Через десять минут паровоз потащил состав дальше на восток.

– Значит, так, – сказал Щепкин своим, когда поезд уже набрал скорость. – За японцами постоянное наблюдение. На крышу не лезть, присматривать из тамбура. До Верхнеудинска остановок нет, из вагона они не выйдут. Если пойдут в ресторан – ничего.