Дорога жизни - Елена Тихомирова

к мосту привязан, а не к профессору Аллиэру. У меня оно было бы как-то совсем глупо.

Своими словами Мила хотела разрядить обстановку. Понятное дело, что никакого хорошего настроения у неё не было, но зато хотя бы Люций Орион весело хмыкнул. И это молодую женщину обрадовало. Ей не хотелось портить куратору группы выходной день. Собственно, по этой причине Мила попрощалась и покинула его дом.

***

Беседу переполнял дух настороженности. Люди и эльфы откровенно присматривались друг к другу, взвешивали каждое слово. Также, мешало Ралгану то, что он сидел не в кресле, а на ковре. Будучи привычным совсем к другому гостеприимству ему доводилось чувствовать ужасный дискомфорт. Кроме того, давила память о том, что для имперцев важен каждый жест, каждый вскользь брошенный взгляд, а ему… увы, не так много о культуре этого народа Ралган ведал. Некогда империя Золотого Паука не была интересна ему, куда как больше в те времена его волновали другие заботы.

- Мне жаль, что вы подтвердили мои опасения о Погибели. И, хотя я всецело задаюсь вопросом - должна ли моя любовь к миру, в котором я родился и который подарил мне столько чудесных воспоминаний, быть настолько сильной, скорбь из-за потери Путеводной Звезды переполняет меня тоже, - наконец, произнёс Ралган, прежде чем отставил от себя пиалу с чаем. – Более того, заверить вас в помощи моего народа я не могу. Будь ваши чаяния основаны на необходимости помочь в ритуале призыва или же в том, чтобы дозволить совершить ритуал последних дней в самом подходящем на то месте, у подножия священных врат Лиадолла, всё было бы иначе. Однако, ваши стремления простираются к другому.

- Разве для вашего народа столь важно, что станет с вратами после того, как светлые эльфы уйдут в междумирье? – цепко на него глядя, спросил одетый во всё белое маг.

- Я бы мог ответить да. И дело не в том, что мне важно разрушите вы их или же ступите на тропы междумирья вслед за нами. Нет. Мне неприятно, что люди империи преподносят свои мотивы как возвышенные, хотя побуждают вас продолжать путь в Лиадолл мысли низкие. Как и многие другие до вас, вы нашли причину назвать себя достойнее прочих людей, но со стороны… со стороны если посмотреть, так среди человечества нет ни одной нации, обладающей исключительно достоинствами, - ответил Владыка Стихий предельно честно, но ни одна из черт Сатора Белого Зверя не дрогнула. Этот маг не заострил своё внимание на словах, что можно было бы счесть за оскорбление. Он услышал самое главное, вот и сказал:

- В ваших словах я слышу сомнение.

- Да, я сомневаюсь, - признал Ралган и ненадолго прикрыл глаза, стараясь так унять внутреннюю боль.

«Когда? В какой момент я столь изменился, что в настоящем так мало напоминаю себя прошлого?» - огненным бичом обжигала его мысль.

Невольно перед внутренним взором эльфа промелькнули сюжеты недавних событий и то, какое участие он в них принял. Каждый из моментов не являлся чем-то, чем можно было гордиться, и всё же особенно стыдно сделалось Ралгану из-за его молчания касательно Милы Свон. Она ни в чём перед ним не провинилась. Он даже симпатизировал ей, но всё равно промолчал про совершённый к ней приворот. С умыслом промолчал. Ралган прекрасно понимал, что в силу сложившихся обстоятельств последнего из дроу светлым эльфам лучше не трогать (не возникла бы в будущем от человечества опасная претензия), а потому он обрадовался возможности очернить Найтэ Аллиэра через его увлечение. А там и понимание, что в мире остался ещё один осколок чёрного трона, сыграло свою роль. Пусть люди не были столь чутки к колебаниям энергии, как эльфы, шанс, что кто-то из них самостоятельно выяснил бы тоже самое, имелся. И ключом к такому будущему могла стать именно Мила Свон.

«Я решил использовать её, а не помочь ей. И это нисколько на меня не похоже. Нисколько», - ощутил болезненный укол совести Ралган. А затем он открыл глаза и, обведя взглядом собеседников (так он мысленно подыскивал нужные слова), Владыка Стихий произнёс:

- Чистые сердцем люди приятнее мне тех, кто ради своей жизни готов лишать жизни других. Однако, лишь часть меня желает помешать вашим стремлениям, так как я сам далеко не безгрешен. Да и земли, через которые вы намерены проделать путь, отравлены тем же ядом. Так есть ли разница, кто из недостойных спасения получит его? Это сложный вопрос. Он не менее сложен нежели другой – что стало причиной всеобщего падения? Быть может, нынешняя горькая эпоха? Я не берусь сказать, но меня переполняет скорбь о прежних временах, полных бескорыстно смелых и достойных деяний.

- Война, что мы ведём, - подумав, устало проговорил старик-маг, - действительно бесчестна. И многих невинных людей она уже погубила. Воистину многих, Владыка Стихий. Вот только именно шагающая с нашим войском смерть, способна подарить миру жизнь.

- Вы имеете в виду, что невзначай может быть уничтожена нынешняя Путеводная Звезда?

- Да, - не смутившись его цепкого взгляда, подтвердил старик. – Она ведь так хрупка эта Звезда, и так сложно её различить. Проще, пожалуй, отыскать среди тысяч булыжников тот единственный, в котором скрыт самородок золота. И потому только на войну уповать я могу. Только на неё, на новый ритуал призыва или же… или же на вас. Потому что светлых эльфов страна, именуемая Верлонией, способна услышать.

- Поймите, - в тон соратнику произнёс Сатор. - Война отнюдь не путь империи Золотого Паука. Мы отгородились Великой Имперской Стеной, чтобы не допустить среди нашего народа бессмысленной жестокости. Наш народ устремлён к знаниям и возвышенным думам. Но Погибель, она не оставляет нам другого выбора.

Стоило прозвучать этим словам, как в шатре повисла напряжённая тишина. Стороны высказали друг другу всё, что должны были сказать. Оставалось самое главное – прийти к итогу. И самостоятельно озвучить то, что определит будущее мира, Ралган не имел права. А потому он склонил голову и, прежде чем поднялся на затёкшие ноги, завершая так нынешнюю долгую встречу, сказал:

- Я услышал вас и нынче же вечером я передам ваши слова правителю Лиадолла. На рассвете вы услышите решение светлых эльфов.

Немногим позднее Владыка Стихий