Запрет на любовь. На грани - Сюзанна Брокман

Женщина немного помолчала.

– Вы не разыгрываете меня?

– Нет.

Элейн опять замолчала.

– Я на вашей стороне, – попыталась убедить ее Алисса. – Я совсем не хочу, чтобы Сэм совершил какие-нибудь непоправимые глупости и чтобы его в конце концов пристрелили. Поэтому мне нужна ваша помощь. Я хочу уточнить кое-что, о чем он мне только что рассказал. Наверное, вам будет не особенно приятно говорить об этом, потому что это касается вашего отца.

– О боже! Неужели он рассказал вам о папе?

– Он сказал, что после его смерти вы вдвоем разбирали его вещи и нашли всякие фотографии…

– И фотографии, и видео, и журналы. Хватило бы на целую библиотеку, – подтвердила Элейн. – Поверить не могу, что он вам все рассказал. Черт, он даже со мной об этом не говорит. Что именно он сказал?

– Только то, что вы нашли фотографии и… – Ох, Сэм. Алисса закрыла глаза. – А не могло случится, что ваш отец…

– Домогался его сексуально? – Элейн произнесла вслух то, что не решалась сказать Алисса. – Нет, я знаю, что этого не было. Вы бы видели лицо Ринго, когда мы нашли всю эту гадость. Он был поражен не меньше меня. Мы тогда одновременно спросили друг друга: «А к тебе отец когда-нибудь приставал?» Но со мной ничего такого не было, и Ринго сказал то же самое.

– Вы ему верите?

– Да, – уверенно произнесла Элейн. – Хотя, конечно, когда я сейчас вспоминаю прошлое, то понимаю, что отец по-настоящему оттягивался – в сексуальном плане, я имею в виду, – когда лупил Роджера. Ринго. Потом он стал Ринго. Начал так называть себя классе в восьмом, и отцу это страшно не понравилось. Но Ринго действовал решительно. Он просто не отзывался, когда кто-то звал его Роджером, а отец здорово злился. Но он уже перестал бить его, потому что Ринго подрос. Стал большим буквально за одно лето, знаете, как это бывает у мальчиков. Честно говоря, не знаю, почему отец отступился: потому что боялся получить сдачу или просто потому что подросший Ринго больше не возбуждал его.

– Ужас какой-то, – пробормотала Алисса.

– Я знаю, Ринго предпочитает считать эти побои просто физическим насилием, а не сексуальным. И он даже типа уважает отца за то, что тот сумел совладать со своим пороком и никогда не приставал к нам. Но мне кажется, он в глубине души всегда понимал, что в том, как отец к нам относился, было что-то ненормальное, нездоровое. Иначе, почему он все время менял имена? То Ринго, а теперь – Сэм. Еще неизвестно, кем он станет, когда уйдет из отряда. Я думаю, дело в том, что он просто не хочет быть Роджером. Не хочет больше быть мальчиком, с которым так обращался отец. – Элейн помолчала. – А к тому же и папу тоже звали Роджером. – Она негромко засмеялась: – До сих пор не могу поверить, что он вам все это рассказал.

– Я и сама не могу, – сказала Алисса. – Спасибо за откровенность.

– Вы его любите? – вдруг спросила Элейн.

Алисса замолчала, и женщина засмеялась опять:

– Извините. Это, разумеется, не мое дело. Пожалуйста, скажите ему, чтобы поберег себя. И пусть лучше сдастся властям. И передайте, что я его люблю.

– Передам, – пообещала Алисса и отключилась. А она любит его?

Слишком много плохого произошло между ней и Сэмом. Когда-то Алисса была очень близка к тому, чтобы полюбить его по-настоящему. А потом была боль и обида, и очень много глупых ошибок. И куда теперь девать весь этот багаж, способный погубить любые отношения? Разве они смогут от него избавиться?

Алисса считала, что нет, и потому боялась приближаться к Сэму.

Другое дело – Ринго. Маленький мальчик, открытый любви настолько, что сумел найти ее в цветной семье, хотя его собственный отец и был расистом. Ринго, которому пришлось столько вытерпеть, что он захотел забыть собственное имя, стать другим человеком…

Ринго она, наверное, смогла бы полюбить.

– Так куда вы собрались? – спросил Джулз Кэссиди у Джины, которая сидела откинувшись на спинку и закрыв глаза. – В Европу?

– Я все испортила, да?

Сначала все шло отлично, и она вроде бы почти добилась своего, но потом – когда Макс попытался закончить разговор – сорвалась и растеряла завоеванное преимущество.

Господи, так тошно, что даже живот ноет.

– Ну-у, вы нагнали на него страху, – засмеялся ее спутник. – Если вас это утешит, могу сказать, что никогда не видел Макса таким перепуганным.

Джина открыла глаза. В мелькающем свете фонарей Джулз показался ей слишком юным для агента ФБР.

– Вы давно с ним работаете?

– Пару лет.

А, кроме того, Джина только сейчас заметила, что он очень красив. Можно сказать, красивее ее самой. Собственно, находились люди, которые отказывались считать Джину красавицей: у нее был крупный нос, выдающий итальянское происхождение, и слишком большой рот для лица, которое тоже нельзя было назвать маленьким. В Джине вообще не было ничего маленького. Только, пожалуй, уши. Изящные, женственные уши. Почти всегда прикрытые волосами.

– Вы были с ним в Казбекистане? – спросила она.

Джулз взглянул на нее большими темными глазами из-под густых ресниц.

– Был, но меня не было в наблюдательном центре, когда вас насиловали.

Bay! Неужели он произнес запрещенное слово вслух? Без всяких пауз и заиканий! Молодец!

– Спасибо, – сказала Джина.

– Наверное, вас это здорово достало, да? Всякие там ритуальные умолчания? А слон в углу комнаты тем временем все растет и растет…

– Я вас люблю, – призналась Джина. – Женитесь на мне.

Джулз расхохотался.

Он и серьезным был дивно хорош, а уж когда смеялся, становился в десять раз краше. И все-таки он в подметки не годился Максу, с его крючковатым носом, усталыми складками на лице и карими глазами, заглядывающими прямо в душу.

– Я бы с удовольствием, – сказал Джулз, – хотя бы ради того, чтобы напарить шефа.

– А-а, – отмахнулась Джина, – как будто его это волнует. – Вот и сейчас он отправил ее домой с этим молодым красавцем без обручального кольца на пальце, будто хотел сказать: иди, девочка, поиграй с мальчиками своего возраста.

Джулз еще раз оглянулся на нее:

– А вы в курсе, что в Казбекистане он пробил кулаком стену?

– Макс? – не поверила Джина.

Джулз кивнул:

– Да. В ночь перед тем, как ситуация реально протухла. Макс-то понимал, что должно произойти, и требовал захвата самолета, но Вашингтон, как всегда, решил подождать. Макс просто кипятком ссал. Вы уж простите за метафору, но по-другому и не скажешь. Вот тогда он на минутку соскочил с тормозов и расфигачил стену. – Еще один короткий взгляд. – Иногда с ним такое бывает.