Турецкий марш - Александр Харников

Один я отдал Ежи, другой оставил себе. Затем я занялся стволом Кольта – он, конечно, похуже будет, но, как говорится, «strzeżonego Pan Bóg strzeże»[104]. Кто знает, вдруг мне придется отстреливаться по дороге на Рю дез Амандье. Проверив револьверы, я засунул их в кобуры, пришитые к подкладке моего плаща. Нож же был в ножнах, пришитых к подкладке левого рукава – Ежи пока незачем знать о его существовании.

Далее я тщательно наклеил бороду, усы и бакенбарды, затем критическим взглядом осмотрел себя в зеркало: не отличишь от настоящих. Потом надел новую рубашку, завязал бабочку, натянул поверх всего этого фрак, а затем накинул плащ. Еще раз посмотрел в зеркало – не были видны ни стволы, ни нож.

Я проследил, чтобы Ежи оделся так, как это положено торговцу цветами у театра, – чуть лучше, чем обычный уличный продавец, все-таки публика сюда приходит элегантная, но все же торговец цветами должен выглядеть по-простонародному. В первый наш прогон он натянул на себя весьма недешевую обувь – хорошо, что я вовремя это заметил, а то в нем сразу же распознали бы ряженого.

Повязав шарф таким манером, чтобы моего лица почти не было видно, я не спеша спустился по лестнице и отправился к месту, где должно было все произойти. Променад мой завершился в одном из кафе в сотне метров от театра. Там, попивая весьма неплохой кофе, я наблюдал, как продавцы цветов собирались у входа в театр. Конечно, нам повезло: наши английские друзья сумели все устроить так, что один из торговцев за неплохие деньги вспомнил, что у него, оказывается, есть старая мать в Пуатье, которая вдруг страстно возжелала увидеть сына. И передал на время свою тележку некому мсье Морису – именно так ему представили Ежи. Иначе, конечно, его бы просто прогнали бы от театра.

В четыре часа я оплатил счет и неторопливо направился ко входу в театр. Купив цветы – не у Ежи, а у какой-то бойкой девицы, – со скучающим видом расположился чуть в стороне от входа и начал глазеть на кокетливых девушек, совершавших променад по бульвару. Погода была холодной, но солнечной, и парижанки пользовались случаем, чтобы и себя показать, и поглазеть на других.

И вот, наконец, на перекрестке Рю Вьей дю Тампль и бульвара дю Тампль показался кортеж так называемого императора. Точнее, там и было-то всего лишь четверо: сам Наполеончик, какой-то белобрысый человек в партикулярном платье и, чуть поодаль, двое гвардейцев, которые, подкручивая усы, больше поглядывали на дам, чем наблюдали за императором. Я делал вид, что занимаюсь тем же самым, но боковым зрением следил за кортежем. И, когда они подъехали ко входу, один из гвардейцев спешился, чтобы купить цветы для «императора».

В этот самый момент я выхватил «Лефоше» и сделал первый выстрел, а менее чем половиной секунды позже послышался второй – из револьвера Ежи.

12 декабря (30 ноября) 1854 года.

Вена. Шёнбруннский дворец.

Министр иностранных дел Австрийской империи граф Иоганн Бернгард фон Рехберг-унд-Ротенлёвен

Срочный вызов к императору не стал для меня неожиданностью. Мои люди доложили мне, что вчера его посетил Ансельм Саломон Ротшильд, фактический глава клана венских банкиров. О чем они говорили, к сожалению, узнать не удалось. Но не просто же так еврей, хотя и очень богатый, будет рваться поговорить с императором?

Франц Иосиф был взволнован, но тщательно скрывал от меня свои чувства. Разговор сначала зашел о выводе наших войск из Дунайских княжеств.

– Граф, это очень для нас неприятно, – сказал он, – но, как это часто бывает, даже из неудач можно извлечь некую пользу.

– Какую именно? – мне стало любопытно узнать, к чему клонит этот самонадеянный юнец.

– Граф, мы оставили Дунайские княжества в состоянии полного хаоса. Ту систему управления, которую создали там русские, мы полностью разрушили. А ведь в этих провинциях живут представители самых разных племен, говорящих на многих языках. Часть из них схизматики, часть – лютеране, часть – честные католики. И все они относятся враждебно друг к другу. Воспользовавшись безвластием, они тут же вспомнили старые обиды и теперь с оружием в руках пытаются сводить счеты друг с другом. Как вы считаете, граф, легко ли будет русским навести порядок в Дунайских княжествах?

– Ваше императорское величество, я считаю, что русские привыкли управлять разноплеменным населением у себя дома, и им довольно быстро удастся успокоить обитателей этих земель. Ведь кто помешает им снова привлечь к управлению этими территориями тех, кто занимался тем же самым во время их протектората над Дунайскими княжествами?

– А что будет, если найдутся люди, которые станут разжигать пламя взаимной вражды в этих землях? – император пристально посмотрел мне в глаза. – Допустим, секеи из Трансильвании придут на помощь своим соплеменникам чангошам[105], живущим в окружении валахов?

– Это будет ужасно! – я вздрогнул, вспомнив, как в годы Венгерского мятежа секеи подчистую вырезали валашские и немецкие селения.

– Как вы полагаете, граф, – Франц Иосиф сардонически усмехнулся, – русские будут спокойно наблюдать за зверствами секеев?

– Я думаю, что русские без колебаний применят оружие против этих головорезов.

– Но секеи и примкнувшие к ним другие любители пограбить и поубивать тоже неплохо владеют оружием. Русским придется отвлечь часть войск, наступающих на Константинополь, и направить их на усмирение волнений в их тылу.

– Вы правы, ваше императорское величество. Только, простите, я не вижу никакой пользы для нашей державы от подобных событий.

– Граф, наша польза заключается в том, чтобы помешать русским раздавить турок. Они, конечно, и сами те еще разбойники и головорезы. Но пока русские сражаются с ними, османы наши союзники.

– А как же проект договора, который мы уже почти подготовили вместе с русским послом князем Горчаковым? – спросил я. – Неужели мы не подпишем его и останемся один на один с русской армией, которая после того, как она разобьет Османскую империю – а ведь это уже фактически произошло, – развернет свои штыки в нашу сторону?

– Вы полагаете, граф, что император Николай рискнет с нами сразиться? – Франц Иосиф покачал головой. – Не думаю. Ведь русским не нужна еще одна война. А потом наши союзники в Европе…

– Какие союзники в Европе?! – тут я не выдержал и довольно невежливо перебил монарха. – Франция уже стала союзницей России, а Британия никогда не начнет войну на континенте, если ее при этом не поддержит государство, имеющее сильную сухопутную армию.

– Новый французский император, который так неосторожно связал свою судьбу с этим северным колоссом на глиняных ногах, может пасть от руки одного из своих политических соперников, – голос Франца Иосифа был ровен и спокоен, словно он говорил не об убийстве царственной особы, а о пустяке, вроде охоты на перепелов в окрестностях Шёнбрунна. – У меня есть достоверные сведения о том, что в самое ближайшее время этот ставленник Петербурга будет убит. Его преемницей на французском престоле станет супруга трагически погибшего императора Наполеона III, Евгения Монтихо.