Принцип высшего ведовства - Анна Клименко

– Что ты делаешь? – Малика все же успевает обернуться. Отскакивает в сторону, закрывается руками в попытке спастись.

Бог с ней, с Маликой. Сейчас главное – враг.

Она склоняется, всего на миг, чтобы увидеть лицо. Черные, словно спелая ежевика, глаза заглядывают в душу – ага, он все понял. И, похоже, не боится, но…

«Не много чести в убийстве беззащитного».

– Кто тебя послал, палач?

И голос. Тихий, приятный, против воли ласкающий слух.

Ужасное осознание того, что она просто не сможет убить его прямо сейчас – хотя, возможно, «потом» будет слишком поздно. Что сказать Наставнику, о чем просить, чем оплатить выбранный путь?..

– Уходите. Вы, оба.

* * *

– Лер, очнись. Ну, не пугай меня. Очнись, пожалуйста!

Открыть глаза оказалось невероятно сложно. Веки слиплись, потяжелели. Все тело стало горячим, как будто налилось кипятком, сердце – как у воробья.

– Лера, я себе никогда этого не прощу, – строго сказала Джейн, – не нужно было. Давай, поднимайся, сейчас Эрик явится… Если он тебя в таком состоянии увидит, то боюсь даже представить…

– Ты что, боишься его? – глаза все-таки приоткрылись.

Надо мной склонялась встревоженная Джейн. Ах, значит, я уже на полу очутилась? Премиленькое дело!

– Не совсем, – ведьма прикусила губу, – ты не совсем правильно понимаешь, Лера. Я просто его люблю.

– Фигово, – прохрипела я, – особенно… если учесть то, что ты его должна убить.

– Какое забавное русское слово, – восхитилась дочь туманного Альбиона, – порой слушаю вас и заслушиваюсь…

Я вцепилась в ее запястье, кое-как села на ковре. Комната тут же подернулась крупной рябью, полосатый диван обрел форму волны и закачался.

– Джейн… О, Господи, Мария… Забери свою сережку. После того, как Малика выловила Эрика… то есть Генриха… из Женевского озера… Ты их оставила?

– Т-с-с-с! – Джейн тут же приложила пальчик к губам, – он не хочет, чтобы я тебе все это рассказывала. Считает, что незачем.

– Как вы опять сошлись-то? – не отставала я, – почему ты здесь?

– Ну, хорошо. У меня есть еще пятнадцать минут. Потом мы будем готовить тебя к одному ритуалу…

– Какой, к черту, ритуал?!!

– Тихо, это… не страшно, и почти не больно. Не беспокойся. Вот, послушай, чем все закончилось…– она, пыхтя, принялась поднимать меня на ноги, – Малику я встретила еще раз, уже на костре. Да-да, наш Эрик отправил на костер свою любовницу. Почему? Да потому, что она приняла сторону Якова. Разумеется, оба они носили уже иные имена, были другими людьми, выглядели совсем по-иному, но… Яков, понимаешь ли, объяснил Малике, как можно жить долго и счастливо. А Эрик не смог ей этого простить. Я слыхала, что Малика съела собственное дитя… Может быть, дитя самого Эрика. Так ей хотелось подольше сохранить свою молодость, порой это граничит и с безумием… все это к тому, что vince sacrificans, какую цену мы готовы заплатить за продление молодости. Потом я отправилась к нему, и знаешь что забавно? Все эти годы он ждал именно своего палача!

«Ты пришла за мной?» – спросил он тогда, – «я не буду противиться, потому что заслужил. Воров вешают, и это правильно, чтобы другим было неповадно. Прошу тебя только об одном – позволь сперва найти врага и отомстить».

Тогда же я и узнала правду – о том, как Яков изменил текст книги, о том, как имитировал собственную смерть и ударился в бега. Любого можно было судить и сжечь как ведьму или колдуна. Особенно подходили к описанию прокаженные… ну, знаешь, нечувствительные к уколу иглы места, печать дьявола. Эрик по-прежнему был виноват в том, что хотел прикарманить время тех, кто алкал долгой жизни. Но, понимаешь ли, с точки зрения ведьм незаконным здесь была только кража жертв. А вот друг наш Яков – уж он-то как раз и постарался более всех… Господин Шпренгер никогда и не отрицал того, что именно сделал, глумился над инквизицией… над ведьмовской инквизицией, разумеется. Но научился слишком хорошо скрываться. Да так, что поиски его оказались бесплодными. Я полагала, что Якова давно нет в живых, но Эрик продолжал искать, находил след и вновь его терял. А ты оказалась его последней надеждой…

– И после этого палач выполнит свою миссию? – я взглянула в изумрудные глазищи Джейн, но они уподобились зеркалам. Старая ведьма не пускала больше меня в свое сознание.

– Да, – быстро ответила она, – теперь у меня не осталось выбора.

– Что у вас тут? – раздался недовольный голос Эрика.

– Ничего, – я уже сидела на стуле, а Джейн отошла к окну.

– Вот и прекрасно.

Он появился в дверном проеме, огляделся, сложил руки на груди и объявил:

– Коль скоро наш враг не желает нас видеть, мне придется воплотить в жизнь одну странную идею. После которой наш драгоценный Яков примчится сюда как на крыльях…

– Полагаю, он и без крыльев уже умеет летать, – не оборачиваясь, сухо прокомментировала Джейн.

– Ну, тем хуже для него, – Эрик пристально посмотрел на меня, – ты готова, Валерия?

Я помолчала, похрустела запястьями и подняла на инквизитора взгляд невинной девы.

– А что, я могу отказаться?

Игра, которую затеял Эрик, нравилась все меньше и меньше ему самому. Он прожил столько лет словно подвешенный в воздухе, окруженный полной неопределенностью будущего, что казалось – стоит напасть на четкий след Якова, и все сразу станет на свои места. Последние кусочки мозаики лягут на нужное место, и перед взором развернется красочная и донельзя приятная картина предстоящей мести. Почему-то была такая уверенность: стоит Якову узнать, что у него на хвосте повис давний враг, как он сразу ринется в бой. Уж как бесился профессор Шпренгер, когда птичка упорхнула из Шильонского замка! Эрик слишком хорошо чувствовал его ярость, она обжигала, больно ранила и одновременно приносила немыслимое наслаждение. Такое можно испытывать только когда знаешь, как исходит бессильной злобой смертельный враг. Тогда… ах, да. Еще не было Эрика, был измученный долгим заточением ведьмак по имени Генрих. Тогда… Яков не нашел беглеца, а потом и бывший узник не смог найти собственного тюремщика. Боже, как давно все это было! И куда все ушло?.. Только, казалось, сомкнулись над головой холодные воды Женевского озера, и Малика, задыхаясь, из последних сил тянет его к берегу. Все пронеслось мимо как дым – годы, сложившиеся в столетия бесплодных и мучительных поисков.

Эрик – да, теперь уже просто Эрик – отодвинул чашку с недопитым кофе. Последнее время воспоминания оживали все чаще, они тяготили и растравляли давно затянувшиеся раны. Если бы только можно было собрать прошлое в кучку, завернуть в дешевую бумагу и выбросить! Он сделал бы это, не задумываясь. Долой проклятую книгу, Малику, Джейн, а заодно и всю инквизицию! Он бы предпочел просто прожить отпущенный срок, чтобы затем вернуться в то же небытие, где и пребывал до рождения.