Темная харизма Адольфа Гитлера. Ведущий миллионы в пропасть - Лоуренс Рис

Еще больший хаос в Польше спровоцировало прибытие нескольких сотен этнических немцев, которые, по соглашению со Сталиным, эмигрировали на территорию рейха из вошедших в состав СССР балтийских государств. Для многих из них было шоком узнать, что рейх, в котором им пообещали дом, располагался не в довоенных границах Германии, а на вновь присоединенных территориях, еще недавно бывших Польшей. Некоторым из этих новых иммигрантов просто отдали квартиры и магазины, принадлежавшие депортированным полякам или отправленным в гетто евреям. А большинство этнических немцев и вовсе не получили никаких домов, оставшись в лагерях временного содержания дожидаться, пока нацистские власти разберутся с возрастающим ворохом проблем.

Руководил всеми этими издевательствами над людьми Генрих Гиммлер. Ему, как и Форстеру, Грайзеру и другим нацистским руководителям Польши, Гитлер предоставил огромную свободу действий в деле расовой реорганизации Польши. И Гиммлер знал, что фюрер поддержит любую жестокость и любые крайности для достижения этих целей. К тому же Гиммлер, несмотря на то что в 1940 году ему было всего 39 лет, был ветераном нацистского движения. Он принимал участие в Пивном путче в 1923-м, а затем, в 1934 году, пошел против своего старого патрона Эрнста Рема во время «Ночи длинных ножей».

Более того, Гиммлер был ярым приверженцем теории о ключевой роли «расы» в истории человечества. «Мы должны четко понимать одну вещь, — сказал он во время встречи нацистских гауляйтеров в феврале 1940 года, — мы должны быть убеждены — и я верю в это так же, как я верю в Бога, — что нордическая кровь — это лучшая кровь на Земле… И через тысячи лет она будет лучшей. Другой такой крови нет. Мы выше, чем что бы то ни было и кто бы то ни был. И как только мы освободимся от комплексов и ограничений, не будет никого, кто сравнится с нами в качестве и силе»‹39›.

В целях поиска «лучшей крови» Гитлер в октябре 1939 года назначил Гиммлера на пост рейхскомиссара по вопросам консолидации германского народа, отвечавшего за реализацию расовой переселенческой и поселенческой политики нацистского режима, и на этой должности Гиммлер попытался провести одну из наиболее масштабных этнических реорганизаций в истории. Как Геббельс написал в своем дневнике в январе 1940-го, «Гиммлер сейчас занимается перемещением населения. С переменным успехом»‹40›.

Причина, по которой Гиммлер смог развязать насилие на Востоке в таких масштабах, была очевидной — Гитлер верил в его безграничную преданность и убежденность в «харизматическом гении» фюрера. Еще в 1923-м, до личного знакомства с Гитлером, Гиммлер написал о нем: «Воистину это великий человек и, что еще важнее, человек настоящий и чистый»‹41›. Но, несмотря на все доверие со стороны фюрера, руководитель СС вынужден был отстаивать свои инициативы в борьбе с другими властными структурами на территории Польши. Так, когда Гиммлер выразил недовольство тем, как вяло проводится политика расового отбора Альбертом Форстером в Данциге — Западной Пруссии, то столкнулся с практически непреодолимыми препятствиями, поскольку Форстер, как гаулейтер региона, имел прямой доступ к Гитлеру. У Гиммлера тогда же начался конфликт и с Герингом. Геринг получил возмущенное письмо от Ганса Франка, нацистского правителя Генерал-губернаторства Польши, который писал к Герингу как ответственному за реализацию «четырехлетнего плана» с просьбой обратить внимание на последствия массовых депортаций во вверенные ему районы Польши в рамках программы Гиммлера по расовой реорганизации.

Но Гиммлер был мастером маневрировать в условиях конфликта интересов честолюбивых руководителей. Он знал, что Гитлер не любит вникать в бюрократическую переписку и предпочитает, чтобы подчиненные угадывали его желания непосредственно по речам. Вот почему Гиммлер понял, что требуется от него лично и от СС в целом для удара по Рему и руководству СА в целом. Но он также понимал, что иногда — хоть и не часто — полезно представлять фюреру свои предложения в письменном виде. Впрочем, письменные петиции следовало подавать только в случае экстренной необходимости и только тогда, когда Гитлер пребывал в подходящем расположении духа. В мае 1940 года, по мнению Гиммлера, ситуация отвечала обоим этим условиям, поэтому он направил фюреру длинный меморандум под названием «Об обращении с инородцами на Востоке». Гиммлер крайне нуждался в помощи Гитлера в вопросах проведения расовой политики в Польше и направил ему этот документ с таким расчетом, чтобы фюрер получил его в тот момент, когда немцы успешно сражались во Франции.

Гиммлер никогда не обращался к Гитлеру за решением проблем. Напротив, он сам предлагал решения, которые, как он полагал, вписывались в видение фюрером стратегии на Востоке. Он предлагал, чтобы к «негерманскому» населению «восточных территорий» относились как к неграмотным рабам и учили лишь следующему: «простому счету не более чем до 500, написанию собственного имени, доктрине, в соответствии с которой подчинение немцам было священной обязанностью, а также честности, трудолюбию и добродетельности. Учить их читать, думаю, необязательно»‹42›. Задачей же немцев должен быть поиск на этих территориях детей «нашей крови», чтобы отбирать их у родителей и отправлять на воспитание в Германию.

Столь радикальный и расистский план был точно рассчитан на то, чтобы затронуть чувства Гитлера — и он их затронул. Гитлер сказал Гиммлеру, что план «хороший и правильный» (gut und richtig). Как говорит профессор Кристофер Браунинг, «решения принимались именно таким образом». «Гитлер не занимался тщательной разработкой плана с последующей подписью и отправкой по инстанции. Он лишь выразил Гиммлеру одобрение и предложил ему убедить остальных в своей правоте, апеллируя к авторитету фюрера, если те будут с ним не согласны. Вот только не было никаких гарантий, что Гитлер не отзовет свое одобрение впоследствии. Иными словами, Гитлер выражал Гиммлеру одобрение за то, что тот разгадал его долговременную стратегию, однако сохранял возможность дистанцироваться от его решений в случае необходимости»‹43›.

Подобная система «взгляда свыше», при которой проработкой и реализацией стратегии приходилось заниматься подчиненным, привела к тому, что эти подчиненные стали все чаще давать невыполнимые обещания. В отличие от генералов, высказывавших обоснованные возражения относительно планов вторжения во Францию, приверженцы харизмы фюрера, такие как Гиммлер и Геринг, пытались любым способом угодить ему, давая практически — или даже абсолютно — невыполнимые обещания. К лету 1940 года Геринг продемонстрировал подобную тягу уже много раз. В экономическом плане это вылилось в создание нереализуемого «четырехлетнего плана», а в военном — в заверениях, что люфтваффе уничтожит войска союзников, скопившиеся на песчаных берегах Дюнкерка. Гиммлер также продемонстрировал неспособность реализовать амбициозные планы расовой реорганизации. Результатом попыток данной реорганизации стал не только административный и экономический хаос, вызванный массовым переселением поляков из одних регионов Польши в другие, но и то, что многие этнические немцы, прибывшие на территорию Нового рейха в поисках лучшей жизни, оказались вынуждены жить в транзитных лагерях, поскольку им некуда было податься. Однако в меморандуме Гиммлера об этом не было ни слова, он лишь призывал к дальнейшему расширению программы расовой реорганизации Востока. Как и Геринг, Гиммлер знал, что больше всего на свете Гитлер любит планы, излучающие оптимизм и радикализм одновременно.