Полночная чума - Грег Кайзер

К нему подошла девочка лет пятнадцати, не старше. У нее были красивые глаза, а вот лицо скорее напоминало каменную маску. Кирн растерялся. Отгородиться от нее здоровой рукой? Вытащить вальтер? Он сделал еще одну затяжку и постарался взять себя в руки.

— Я знаю, кто ты такой, — громко заявила девушка. — Я видела тебя вместе с эсэсовцами.

С этими словами она плюнула ему в лицо.

Остальные французы испуганно втянули головы в плечи.

Бринк похлопал по карману пальто Аликс и нащупал «веблей». Почувствовав его прикосновение, девушка негромко простонала и слегка приоткрыла глаза.

Взяв у нее револьвер, Бринк прижал его к ноге и двинулся вдоль прохода. Он уже довольно далеко пробрался вперед, когда кто-то крикнул:

— Бош!

Бринк протиснулся дальше, между каким-то парнишкой и седой старухой.

— Дайте пройти! — приказал он кучке французов — по всей видимости, морским волкам, провонявшим рыбой, что кольцом встали вокруг немца. Он вскинул револьвер в тот момент, когда самый рослый из них с размаху ударил немца по лицу. Звук был похож на тот, когда бейсбольный мяч ударяется о перчатку. Немец повалился на пол. Остальные тотчас взяли его в плотное кольцо и тоже принялись махать кулаками. Один пнул ненавистного боша ногой в лицо, и голова немца дернулась в сторону.

— Прекратите! — крикнул Бринк, однако французы вошли в раж и не думали его слушать. Но если они забьют его до смерти, он так и не узнает, почему этот немец оставил их сидеть в чулане и не выдал эсэсовцам. Бринк подобрался к ближайшему драчуну и приставил ему к левому виску дуло «веблея».

— Прекратите! Слышите! Немедленно прекратите! — приказал он, четко проговаривая каждое слово.

Кулак француза замер в воздухе. Один за другим рыбаки оставили свою жертву в покое и выпрямились. Бринк сделал шаг назад, однако стоило французу повернуться к нему, как он вновь навел на него револьвер.

— Кто ты? — спросил француз. — Бош?

Бринк покачал головой. В церкви сделалось тихо, так тихо, что вновь можно было услышать, как по крыше барабанят струи дождя.

— Je suis Americain, — ответил Бринк. — Je suis medicin.[29]

Глаза француза полезли на лоб.

— Тогда зачем тебе понадобилось защищать эту гнусь? — удивился француз.

Бринк посмотрел на немца. Это был не тот бош, что убил Алена. Это был тот, что притворился, будто не увидел их в чулане. Но Бринк не стал говорить французам правду, а предпочел солгать.

— Он болен, как и некоторые из вас.

— Так ты врач? — допытывался француз. — Врач?

Он смотрел на Бринка с прищуром, и глаза его почти не были видны среди густой сетки морщин. «Ага, он хочет, чтобы я сказал им, что делать», — догадался Бринк.

— Мне казалось, что здесь мы безопасности, — сказал француз.

В безопасности? Бринк огляделся по сторонам. По идее, церковь должна служить пристанищем для страждущих. Но только не для него. Порой в отцовских проповедях звучала слепая ненависть. Впрочем, возможно, для француза это именно так и есть. По крайней мере здесь лучше, чем под дождем. И Бринк высказал французу то, что считал нужным высказать, и хотя тот поначалу попробовал вступить с ним в пререкания, однако, вспомнив приставленный к виску револьвер, — в этом Бринк не сомневался, — был вынужден согласиться. Тем более что перед ним был врач.

Первым делом Бринк ощупал пальто немца и обнаружил черный пистолет, который тотчас же положил себе в карман. Французам он велел оттащить немца на ту же скамью, где уже лежала Аликс, и уложить его там же. После этого сам он взобрался на скамью и крикнул:

— Votre attention![30]

Дождавшись, когда все успокоятся, он спросил, есть ли среди них те, у кого жар или сильный кашель.

Руки подняли лишь четверо.

Для них он отвел за алтарем церкви карантинную зону — как раз под распятием на алтарной стене. Всем тем, кто жил под одной крышей с предположительно больными, было велено занять четвертый и пятый ряды скамей. Три передних ряда служили своего рода буфером. Все остальные направились к самым задним рядам.

Как только заболевших удалось отделить от предположительно зараженных и здоровых, Бринк осмотрел тех, кто составлял промежуточную группу. Не имея под рукой необходимых инструментов, он был вынужден производить осмотр на глазок. Девочка лет семи-восьми надрывно хватала ртом воздух, по краю ушей уже был заметен легкий цианоз. Один рыбак горел огнем, стоило Бринку лишь положить ему на лоб руку. Этих двоих он был вынужден отправить за алтарь. Напуганные, они покорно пошли туда, куда им было велено. И все же, несмотря на застывший в их глазах ужас, Бринк чувствовал уверенность в собственных силах. Ведь в этой ситуации он единственный был способен взвалить на себя ответственность за принятие решений! Это вам не часами смотреть в окуляр микроскопа, как когда-то в Портон-Дауне. Тогда его постоянно мучили сомнения, имеет ли он право называть себя врачом.

Нет, ему еще потребуется мужество, причем немалое! Грузовик с брезентовым тентом во дворе больницы в Чичестере тоже был испытанием, но в конце концов он был лишь набит трупами тех, от кого чума уже взяла все что хотела. Здесь же он видел болезнь за работой — лицом к лицу.

До тех пор, пока она не призовет к себе его самого.

Пару секунд Кирну казалось, что он в мюнхенском госпитале и стоит ему открыть глаза, как он увидит у изголовья кровати Хилли. Но нет. И вообще это не госпиталь. Он попробовал сесть, но грудная клетка тотчас напомнила о себе резкой болью в ребрах. Пальцами правой руки он потрогал лицо — оно оказалось опухшим и болезненным на ощупь. Чертовы лягушатники!

— Как вы себя чувствуете? — спросил его чей-то голос с сильным акцентом. Рядом с ним на скамье сидел мужчина.

— Вы едва не сломали мне руку этой своей бутылкой, англичанин, — Кирн осторожно пошевелился и потер ушибленную руку.

Мужчина улыбнулся, как будто сдерживая смех, и покачал головой.

— Англичанин? Нет, я не англичанин, — произнес он полушепотом. А он не дурак и умеет хранить секреты, подумал Кирн. Большинство преступников любители почесать языками. Этот не такой.

— Вы здесь из-за чумы Волленштейна, я правильно понял? — поинтересовался Кирн. Это не был допрос в привычном смысле этого слова. Во-первых, они находились в церкви. Во-вторых, потрогав карман пальто, он понял, что верного вальтера с ним нет. Приглядевшись, он увидел, что его пистолет перекочевал к англичанину. Это он сейчас сжимает в правой руке тяжелую черную рукоятку. И тем не менее Кирн надеялся получить ответы на свои вопросы.