Нации и этничность в гуманитарных науках. Этнические, протонациональные и национальные нарративы. Формирование и репрезентация - С. Федоров

Чаще в сказках описывается бой богатыря не с целым войском, а с отдельным противником. Им может быть Соловей-Разбойник, захвативший русскую территорию и не дающий русским свободно по ней передвигаться. Соловей пытается причинить вред и Илье своим свистом и шипением, от которого «человек замертво падает[354]», но у Ильи даже «русы кудри не дрогнули»[355]. Соловей, снедаемый любопытством, выглядывает из гнезда, желая увидеть того, кто не побоялся его свиста, и падает, пронзенный в глаз стрелой Ильи. После Илья привязывает Соловья к торокам и отправляется в Киев к князю Владимиру. Любопытна модель поведения пленного: он отказывается подчиниться князю, желающему услышать его свист (т. е. он не включает себя в существующую на Руси иерархию, игнорирует ее), слушается только богатыря, пленившего его, но при этом враг и плененным пытается вредить русским: он свистит во всю мощь, отчего все падают. Илья наказывает врага смертью за непослушание. По логике русского народного этикета, отраженной в сказке, в общении с пленным врагом должна действовать модель поведения, согласно которой прощать можно лишь единожды: «Ты не послушал меня . Хватит тебе людей сиротить, детей хватит невинную кровь проливать, за все я с тобой рассчитаюсь»[356]. Именно к этому сводится функция русского богатыря: защищать от врага слабых, сберегать семьи и жизнь подрастающего поколения. По сути, именно в этих функциях сосредоточено ценностное представление русского народа: ценнее всего дети, а сбережение жизней их родителей необходимо, прежде всего, для передачи опыта нации подрастающему поколению.

Богатырь может биться с врагом, в том числе защищая и собственную жизнь: важно при этом то, что в обозначенной ситуации первым нападает враг, а герой защищается. Так, Добрыня нарушает запрет матушки купаться в Пучай-реке. Обращает на себя внимание следующий факт: в русских народных волшебных сказках змей зачастую знает, кто тот богатырь, который убьет его. Змей Горыныч выказывает свое неверие по отношению к пророчеству: «Зря мне люди пророчили, что победит меня Добрыня »[357] (СУС аналогий не дает). Добрыня, оставшийся безоружным, спасает свою жизнь хитроумным способом: песком, насыпанным в греческую шапку, бьет Змея Горыныча по голове. И враг, чтобы спасти свою жизнь, предлагает богатырю побрататься и установить договор: «Во все наши поколения будем друг друга слушаться»[358].

Одной из разновидностей службы Земле Русской является помощь главе государства в решении его семейных проблем. Змей Горыныч уносит племянницу князя. Князь ищет спасителя, в это время Алеша Попович сообщает князю о братании Добрыни и Змея. Так богатырь против своей воли отправляется спасать Забаву, потому что, по логике окружающих, «он у своего названного брата и без боя возьмет Забаву Путятишну»[359]. В бою Добрыня побеждает Змея и отрубает ему все головы.

Весьма популярным в русских народных волшебных сказках является мотив боя богатыря небылинного происхождения со Змеем (причина боя – защита царевны, отданной Змею на съедение). В текстах четко прописывается модель поведения богатыря с врагом: уточнение (предстоит бой или мир), словесная угроза, очередность нанесения ударов, честность физических действий во время самой битвы, необходимость использовать словесную хитрость, если враг превосходит богатыря физически. Показательны переговоры во время боя, где дерущиеся предупреждают свои действия словами: «Начали сближаться; налетел змей, ударил мечом – ранил в плечо до самой кости . Разбежались вновь на другой край.

– Держись, – говорит змей, – держись, сражаюсь!

– Держусь, защищаюсь!»[360] (300А Бой на калиновом мосту). В сказках описывается бой богатыря и врага не только на мечах, но и рукопашная схватка. Богатырь никогда не совершает убийства исподтишка, но становится жертвой своих братьев-предателей.

Значимо в русской сказке разделение битвы (боя) с врагом и избивания врага, причем жестокого. Последнее возникает между персонажами, принадлежащими нашими миру и изначально антагонистами не являющимися. Это своего рода восстановление справедливости: обиженный наказывает обидчика. Так, Добрыня Никитич, о мнимой смерти которого его побратим Алеша Попович распустил слух, возвращается домой и попадает на свадьбу Алеши и своей жены (ее туда привели силком). Настасья Микулишна прилюдно признает Добрыню мужем. «А Добрыня Никитич берет Алешу Поповича за желты кудри и начал таскать о каменный пол. Тут расстервился, хотел поднять и ударить о каменный пол, тут богатырю Алеше Поповичу конец бы пришел »[361] (СУС аналогий не дает), но его жизнь спасает Илья Муромец, апеллируя, что может быть Алеша «еще когда пригодится русским людям»[362]. Любопытна модель поведения других богатырей, присутствующих на свадьбе: в избиении или в защите избиваемого они участия не принимают.

Это, видимо, тоже составляющая этикета русских богатырей во взаимоотношениях с врагом.

Подобная модель поведения – наказание избиением, порой до смерти, встречается и в русских народных волшебных сказках о богатырях небылинного происхождения. Богатырь наказывает своих братьев и подговорившего их антагониста, не состоящего с ними в родстве, смертью за предательство. Значим следующий факт: если братьев герой прощает и оживляет с помощью чудесных капель (после, чаще всего, возникает паттерн женитьбы на царевне), то антагониста герой сжигает: чужак остается непрощенным. Таким образом открывется отношение русского народа к врагу.

Немаловажен в отношении братьев-врагов назидательный момент, обозначенный после оживления одного из наказанных: «А это твой брат. Так и ты был. Гляди, третьего [антагониста] сожег, а вы, глупцы, были »[363] (301А, В «Три подземных царства»). В сказке наказание (впрочем, это весьма редкий мотив) может быть незаслуженным: брат наказывает брата смертью (при этом братья не являются противниками) за предполагаемую связь с его женой. За убийством следует раскаяние: «Что я наделал? Я же век камнем бы лежал. Брат мне мою жизнь спас»[364] (567 «Чудесная птица»), брат оживляет убитого и просит у него прощения.