Воевода ертаула. Полк конной разведки - Юрий Корчевский
Шрифт:
Интервал:
Сам он был свеж и выглядел бодро, хотя вчера его увезли в возке «уставшим». Если бы сам не видел – не поверил бы. Крепкий мужик!
Деваться было некуда. Я умылся и уселся в возок рядом с Федором. Всю дорогу он похохатывал, намекая на мое слабое здоровье.
И дьяк выглядел как новый пятак. Благоухая заморскими благовониями, он был розовощек и улыбчив. Выскочил из-за стола, обнял и усадил в кресло. Умеют они тут, в Москве, пить! И самое главное – как им утром удается так хорошо выглядеть?
Дьяк не погнушался сам поставить на стол чарки и штоф с вином. От одного вида вина меня замутило. «Потерять лицо» дьяк не боялся – и я, и Федор, и он сам были боярского сословия.
Мы выпили – меня аж передернуло. Дьяк убрал в шкаф чарки и вино.
– Будя, поправились; пора и к делам приступать. Ты, боярин, чего за радения свои хочешь?
Я замялся. Чего мне желать от дьяка Посольского приказа? Не просить же назначить меня послом куда-нибудь в Европу? Так даже если и попрошу – не получится. Послов сам государь указом назначает. К тому же языков я не знаю – плохие у меня способности к языкам. В институте английский на троечку сдал.
Я пожал плечами:
– Да ничего!
Федор рассмеялся:
– Я же тебе говорил, что он ничего не попросит.
Дьяк хмыкнул:
– В Вологде что, все такие?
В разговор вмешался Федор:
– Не наглый он и гордый к тому же. На поле брани – герой, да и как воевода в двух походах – супротив татар да с литовцами под Опочкой – себя проявил. Князья, что главными воеводами были, о нем хорошо отзываются. А самое главное – голова у него работает, сталкивался я с ним в деле не раз – умен. А то, что одет без роскоши и не нагл без меры, – то достоинство его боярское, кровь в нем говорит!
Вот уж не ожидал я от Федора такой речи в свою защиту. Дьяк смешался:
– Да я что? Так сказал, не подумавши.
Но Федор не отставал:
– Вот и отблагодари человека, мужа славного за деяния добрые, думаю – не оскудеешь.
Дьяк уселся за стол, размашисто подписался на какой-то бумажке, песочком мелким присыпал, сдул.
– Бери!
Я взял бумагу, прочитал. Подорожная, с моим именем. Имею право без досмотра и податей с нужными мне людьми пересекать границы безвозбранно. Неплохая бумага, в мое время цены бы ей не было – а в это? Я за рубеж ни разу не выезжал, да как-то пока и не собираюсь. Однако же свернул аккуратно подорожную и сунул за пазуху. Встал, отвесил легкий поклон.
– Э, погоди, это не все.
Дьяк полез в шкаф, вытащил небольшую золотую шкатулку искусной работы с самоцветами на крышке.
– Дарю. Вещица иноземная, французская.
Я вновь поклонился.
– Ну что, пора и честь знать, дела государевы ждут. – Федор шагнул к двери.
Я последовал за ним. Дьяк, провожая меня к двери, на прощание пожал руку:
– Ты вот что, боярин, зла на меня не держи, коли обидел нечаянно словом неловким. Коли нужда в чем будет – приходи. Ежели по моему ведомству что – помогу.
Федор, уже усевшийся в возок, высунул руку в окошко:
– Дай посмотреть.
Я протянул шкатулку. Федор покрутил ее, открыл крышку. Заиграл мелодию скрытый механизм.
– Занятная штуковина. Ты куда сейчас?
– Домой думаю, в Вологду. Бумаги через тебя передал, чего мне в Москве проедаться?
Федор не возражал. И что ему сказать-то было? Он лучше многих знал, сколь медлительна и неповоротлива государственная машина.
Мы обнялись на прощание, и я пошел на постоялый двор.
Федька-заноза обедал в трапезной. Я заказал обед поплотнее и присоединился к нему.
– Чего это ты, боярин, так наедаешься, как будто после поста?
– Домой выезжаем, Федор.
– Когда?
– А вот доем…
– Что-то уж больно поспешно.
– Никак понравилось в Москве?
– Все лучше, чем в Вологде. Там каждый переулок знаешь, и тебя каждая собака знает.
Мы доели, я расплатился. Прислуга вывела наших коней – уже оседланных, отдохнувших и застоявшихся в конюшне.
Федор быстро сгреб наши вещи в переметные сумы, и мы не спеша выехали со двора. Впереди еще полдня – далеко отъехать успеем.
Выбрались за город. В Москве снег был серым от золы и пепла множества печей, а за городом снежная белизна глаза резала и дышалось вольготно.
– Э-ге-гей! – заорал Федор во все горло.
– Ты чего?
– Так, боярин, от радости жизни.
– Ну-ну.
Мы пустили лошадей в галоп – только снежная пыль сзади завихрилась.
Гнали до сумерек, остановившись на ночевку на постоялом дворе. Обстоятельно – не спеша и сытно – поужинали да и улеглись спать. После гонки по морозу в комнате уютно – тепло и чисто.
Мы с Федором отрубились сразу. Однако же далеко за полночь были разбужены криками в коридоре. Оба сразу проснулись, по привычке мгновенно оделись, обулись, опоясались саблями и лишь после этого вышли в коридор. Из дверей выглядывали испуганные постояльцы, большая часть которых была в исподнем.
Снизу, из трапезной, раздавались крики:
– Ратуйте, люди добрые, убивают!
Мы с Федором ринулись туда.
За стойкой стоял бледный от испуга хозяин, зажимая рукой разбитый, окровавленный нос. Посредине трапезной здоровенный детина в синем кафтане стрельца, изрядно в подпитии, держал за косу женщину, стоявшую перед ним на коленях. Правой рукой он яростно размахивал бердышом и орал:
– Не подходи, всех порешу!
Кричала и плакала женщина, причитал хозяин, плакали в голос сбившиеся в угол служанки.
– Чего тут происходит?
– Постоялец напился. Показалось ему, что один из гостей на жену его заглядывается. Вот он и приложил гостя секирой своей.
– Бердышом, – механически поправил я. – А чего он хочет?
– Да кто же его знает?
Я подвинулся вперед, выглянул из-за стойки. Постоялец, которого ударил бердышом стрелец, лежал неподвижно, но крови видно не было. Это уже хороший знак. Может, он его не лезвием, а обухом ударил и оглушил?
Я сделал еще шаг в направлении стрельца. Федор меня понял без слов и начал пробираться вдоль стены, обходя стрельца слева.
– Стоять! – заорал стрелец. – А то я сейчас ей башку снесу, а потом и вас на куски порублю!
Глаза его были красны от выпитого и возбуждения. В таком состоянии с ним говорить бесполезно, он даже не помнит, как его зовут. Черт, что делать? Убить его можно – Федор сделает отвлекающий маневр или шумнет, и стрелец переключит свое внимание на него. Достать его саблей за один прыжок можно, но убивать своего – не бандита – мне не хотелось. Обезоружить, в подвал холодный бросить, чтобы протрезвел, – и все дела. Но сейчас он – как разъяренный бык, да и могуч.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!