Филиппа - Бертрис Смолл

Он помог жене сесть в прелестную маленькую барку, которую Томас Болтон когда-то велел сделать для своей кузины Розамунды, — чудесное суденышко с каютой, где стояла скамья, обитая небесно-голубым бархатом. По обе стороны от скамьи находились окна, которые можно было опускать и поднимать. Под скамьей, в углублении, могла поместиться жаровня, согревавшая пассажиров в зимние месяцы. Под голубым, в золотую полоску, навесом на палубе стояли два дубовых кресла. Перед каютой располагались места для гребцов, уже ожидавших приказаний. Граф усадил жену в кресло, сел сам и велел гребцам отчаливать. Барка медленно отошла от причала.

Прилив подгонял судно, легко скользившее по воде. Филиппа зачарованно разглядывала спешившие в Лондон большие барки с ранними овощами, цветами и строительными материалами. На некоторых мычали коровы, блеяли овцы, кудахтали куры. Но вскоре река опустела. Мимо мелькали фермы, луга и маленькие деревушки. Время от времени приходилось проплывать под мостами. В камышах и тростнике, растущих по берегам, гнездилась водяная дичь. Филиппа заметила даже несколько пар лебедей с выводками. Серенькие лебедята деловито гребли лапками, держась между родителями.

— Давненько я не бывала в сельской местности, — заметила Филиппа.

— Но ты не любишь деревню, — напомнил он.

— Нет, люблю. Мне просто нужно жить поближе ко двору, чтобы в любое время приезжать во дворец. Фрайарсгейт слишком далеко от Лондона, и туда нужно добираться целую вечность. Ты сам знаешь, мама готова всю жизнь прожить на севере. А кроме того, она и дядя Томас наняли ткача, чтобы научить своих крестьян ткать материю из той шерсти, что дают овцы. Они решили, что глупо посылать шерсть в Шотландию, когда крестьянам нечего делать зимой. У нас прекрасная тонкая ткань, особенно та, синяя, которая так хорошо идет у торговцев Карлайла и на материке. Мама и дядя Томас никогда не продают слишком много сани, чтобы спрос был выше.

— Очень неглупо, — одобрил граф. — Уверен, что ткань расходится, как горячие пирожки. Похоже, твоя мать — женщина умная.

— Еще бы! — согласилась Филиппа. — Наверное, теперь ты понял, почему я не хочу такой ответственности?

— Ты сама увидишь, что Брайарвудом управлять куда легче. Тебе придется заниматься только хозяйством и нашими детьми.

— Но не вами, милорд? — лукаво осведомилась она.

— Заранее вижу, — засмеялся он, — что между нами будет немало битв, мадам, но когда-нибудь вы усвоите, что господин Брайарвуда я и в доме может быть только один хозяин.

— Милорд, — раздраженно бросила Филиппа, — я не позволю обращаться с собой как с безмозглой легкомысленной дурочкой! Пусть я не желаю возиться с Фрайарсгейтом, но вы скоро увидите, что я приношу куда больше пользы, чем вы думаете. Может, вы и хозяин, зато хозяйка — я. И часть года я собираюсь служить своей королеве. Она в отличие от вас высоко меня ценит.

— Твоя первая и главная обязанность, Филиппа, — дать мне наследника. Не забывай этого, малышка, — сухо напомнил он.

— Похоже, вы забыли о своем обещании ехать во Францию, милорд? Нашего прибытия ожидают!

— И мы поедем. Я не нарушу своего слова, — кивнул граф, нежно погладив ее по щеке. — Но уже сейчас в твоем чреве может расти ребенок.

Он тихо рассмеялся, когда она покраснела.

— Ты оказалась очень чувственной и страстной маленькой девственницей, Филиппа, — прошептал он, касаясь губами ее лба.

— Милорд, не говорите громко о таких вещах! Нас могут подслушать! — чопорно пожурила она.

— Дважды, — продолжал он уже тише, — дважды я излил свое семя в твой потаенный сад, где зарождаются дети. Боже, только при мысли об этом я снова хочу тебя, малышка.

— Милорд! — умоляюще пробормотала она.

— Я мог бы взять тебя прямо здесь, — произнес он, беря ее руку и прижимая к своему разгоряченному достоинству, закрытому длинной курткой. — Возможно, позже я усажу тебя на колени, медленно-медленно подниму твои пышные юбки, чтобы пронзить своим любовным копьем. А потом научу объезжать своего пылкого жеребца, заглушая твои крики поцелуями, Филиппа. И тебе это понравится.

— Милорд, вы вгоняете меня в краску. Ваши дерзкие слова постыдны, — упрекнула она, не отнимая, однако, руки.

— Когда приедем домой, я научу тебя держать его и ласкать, малышка, — пообещал он, выпуская ее руку.

Филиппа снова устремила взгляд на реку. Сердце бешено колотилось. Ей было невыносимо жарко, и даже легкий ветерок не охлаждал горящего лица. Филиппа закрыла глаза, пытаясь успокоиться, но думала только о брачной ночи и наслаждении, которое ей подарил муж. А ведь королева много раз твердила фрейлинам, что супруги соединяются только ради продолжения рода. Чтобы привести новые души под крыло матери-церкви. Королева никогда не упоминала о наслаждении, и Филиппа вовсе не была уверена, что имеет право свободно наслаждаться соитием с мужем. И почему только соблазнительные слова, которые он нашептывал ей на ушко, так ее возбуждают?! Не грешно ли это — снова стремиться в его объятия, ждать обладания?

Он вновь взял ее руку, и она, вздрогнув, распахнула глаза.

Криспин поцеловал каждый пальчик и прижался губами к ладони.

— Не расстраивайся, малышка, — попросил он, наблюдая за сменой чувств на прекрасном лице. — Клянусь, все будет хорошо!

И, улыбнувшись, тоже стал смотреть на реку.

Филиппа снова опустила ресницы, вдруг поняв, что устала. Должность при дворе почти не оставляла времени для отдыха, и последние недели она была занята как никогда. А потом еще прошлая ночь… Да. Она устала. Но больше не боялась. Жаль, что Бэнон здесь нет. Филиппа поделилась бы с ней своей радостью. Но Бэнон скоро узнает радости супружества и поймет, что жизнь прекрасна, если судьба подарит тебе настоящего мужчину.

Когда настало время обеда, гребцы причалили к берегу и перенесли графа и его жену на сушу, чтобы те не замочили ног, а потом вернулись за корзинкой с едой.

— Идите погуляйте, — велел граф. — Я позову вас, когда настанет время продолжать путешествие. Вы хорошо поработали, так что мы должны быть в «Голове короля» еще до заката. У вас есть еда?

— Да, милорд, спасибо вам! Мы поедим и немного отдохнем, — кивнул один из гребцов. Оба поклонились и направились к небольшой рощице.

Филиппа расстелила лежавшее в корзинке покрывало и уселась, расправив юбки.

— Идите, милорд, — окликнула она. В корзинке нашлись пироги с мясом, испеченные этим утром и все еще теплые, ломти жареного каплуна, хлеб, сыр и небольшой глиняный горшочек земляники вместе с сахарными вафлями. В довершение всего Филиппа извлекла глиняную бутыль с красным вином. Солнышко припекало, птицы пели, ветерок овевал разгоряченные лица. Наевшись, Филиппа блаженно вздохнула.

— Думаю, это один из лучших майских праздников в моей жизни, — призналась она. — И утро на реке было чудесным.