Факир против мафии - Фридрих Незнанский

Отаров раскрыл глаза, с ненавистью посмотрел на Регину и глухо прорычал:

— Дай ему паспорт… — Сжал зубы и добавил: — В сумке… в моей сумке…

Регина вдруг прищурилась и посмотрела на врача холодным подозрительным взглядом.

— А вы из какой больницы? Куда вы его повезете?

— Туда же, куда и всех, — спокойно ответил врач. И неожиданно добавил: — Но если вы будете и дальше тянуть время, мы его можем не довезти.

— Кто установил такие правила? — жестко спросила Регина. — И почему я должна…

— Дай ему паспорт! — рявкнул Отаров и тут же громко охнул от нового приступа боли. — Господи… сейчас я сдохну…

Подозрительность на лице Регины сменилась страхом. Она быстро нагнулась и подняла с пола кейс Отарова.

— Не волнуйтесь, — успокаивал ее тем временем врач. — Все будет хорошо. У нас в клинике опытные врачи.

— Чертовы перестраховщики! — тихо выругалась Регина, достала из сумки паспорт в мягком замшевом чехле и протянула его врачу. — Вот, возьмите! Теперь все в порядке?

Врач взял паспорт, раскрыл его, бегло просмотрел и положил в карман халата. Затем он сделал знак двум другим медикам, те кивнули и развернули на полу носилки. Отаров был полным и тяжелым человеком, однако мужчины легко, но в то же время мягко переложили его на носилки.

— Подождите… — просипел Отаров. — Мне нужно… позвонить.

— Позвоните из больницы, — строго сказал ему чернобровый. — Мы не можем больше медлить. — Он сделал помощникам знак рукой, те подняли носилки и направились к двери.

Регина забежала вперед, чтобы открыть медикам дверь.

— Черт возьми, дайте мне телефон… — простонал Юрий Георгиевич.

Но его уже никто не слушал.

Когда Отарова вынесли в подъезд, Регина набросила на плечи пальто и пошла за медиками. Однако чернобровый врач обернулся и, сурово сдвинув брови, сказал:

— В машине для вас нет места. Вы будете мешать.

— Да, но я…

— Вы ведь не хотите его погубить? — сказал врач.

— Н-нет.

Регина нерешительно остановилась, впившись пальцами в перила. Врач кивнул, повернулся и стал быстро спускаться по ступенькам, чтобы нагнать своих коллег.

— Я провожу его до машины! — сказала Регина и пошла за врачом.

В «скорую» Отарова загружали аккуратно, со знанием дела, но все равно он стонал при каждом движении молчаливых санитаров. Наконец погрузка была закончена. Врач повернулся к Регине и сказал:

— Все будет хорошо. — Он вынул из кармана халата картонный прямоугольничек и протянул его Регине. — Вот моя визитка — позвоните через два часа.

Регина взяла визитку. Чернобровый врач повернулся, запрыгнул в машину и захлопнул за собой дверцу. Когда машина тронулась, Регина пристально посмотрела на ее подсвеченный лампочками номер, затем на секунду закрыла глаза и повторила номер про себя. Потом она еще раз, еще внимательней пробежала взглядом по визитке.

— Винцас Артурович Альгимантас, — задумчиво проговорила она.

Во всем произошедшем было что-то странное. Регина не столько понимала это разумом, сколько чувствовала душой. И этот внезапный приступ аппендицита, и требование отдать паспорт, и молчаливые санитары с непроницаемыми лицами.

Да и на медиков, в отличие от чернобрового врача, они были похожи не очень. Один, рыжий, зеленоглазый, все время пялился на Регину, причем таким взглядом, словно увидел наконец-то перед собой ответ на загадку, загаданную давным-давно, да так до сих пор и не разгаданную. Н-да, странный парень. Второй был ничуть не лучше: с мускулистой шеей, сильными руками — накачанные бицепсы проступали даже через ткань рукавов — и с выправкой отставного военного. Когда они несли Отарова на носилках, Регине невольно вспомнились кадры из американских фильмов про Вьетнам. Там такие же бравые ребята забрасывали в вертолет носилки с ранеными бойцами.

Санитары? Медбратья? Гм… Хотя кто их знает, возможно, такими они и должны быть.

А этот врач! Черные брови на бледном лице и пристальный, змеиный взгляд делали его похожим на вампира или оборотня. Даже Регине — а она никогда не отличалась трусостью или мнительностью — от его взгляда делалось неуютно. Он смотрел так, будто гипнотизировал. Брр!

Регина передернула плечами.

Все эти странности во внешности и поведении медиков Регина осознала только сейчас. Тогда она была слишком взволнованна, чтобы фиксировать и анализировать такие детали. А теперь… Надо бы позвонить в больницу и все разузнать об этом Альгимантасе.

Регина машинальным движением стала нащупывать на боку сумочку, чтобы достать телефон, но сумочка осталась в квартире. Регина досадливо поморщилась.

Между тем с неба стал падать мелкий, колючий снежок. Подул пронизывающий ветер, и Регине стало нестерпимо холодно. Пальто было лишь наброшено на плечи, и шея, ее нежная шея, была открыта ледяному дыханию зимы.

Регина повернулась и, кутаясь в пальто, быстро пошла к подъезду.

8

Юрий Георгиевич Отаров лежал на упругих брезентовых носилках и теперь уже в открытую, не стесняясь медиков, стонал. Стоны его усиливались, когда машину подбрасывало на ухабах.

В руках доктора Альгимантаса появились шприц и ампула с каким-то лекарством. Отаров испуганно посмотрел на шприц и спросил по-русски:

— Что это? Зачем?

— Это антибиотик, — объяснил Альгимантас тоже на русском языке (говорил он практически без акцента). — Чтобы не было заражения.

Отаров кивнул и расслабился. Одни из помощников врача помог ему снять пиджак и задрал рукав рубашки. Врач быстро перетянул руку больного жгутом, затем мазнул по руке ваткой, смоченной в спирте, и, сосредоточившись, аккуратно ввел иглу в вену.

Отаров поморщился. Пару минут назад он вдруг стал замечать — с радостью и удивлением, — что режущая боль в животе уходит. А вместе с болью уходил и страх за собственную жизнь. Спустя еще минуту боль ушла настолько, что Отаров мог не только свободно дышать, но и говорить без напряжения и усилий.

— Доктор, — обратился он к чернобровому, — живот уже почти не болит. Вы уверены, что это был антибиотик, а не обезболивающее?

Альгимантас слегка усмехнулся.

— Это был специальный состав, — сказал он. — Он не только спас вас от заражения, но и снял болевые ощущения. Теперь вам ничто не угрожает.

Отаров удовлетворенно кивнул. Ему вдруг стало легко и хорошо на душе. Тело стало каким-то воздушным, почти невесомым. А из головы улетучились все проблемы, которые терзали его последние полтора месяца.

Он вспомнил склоненное над ним лицо Регины, ее светлые, шелковистые волосы, которые упали ему на щеки, декольте ее платья, открывшее взору (в тот момент, когда она наклонилась) совершенные, нежные формы, таящие в себе все радости, доступные смертному мужчине. Отаров тихо засмеялся.