Ой-ой-ой, домовой! - Галина Гончарова

Сестрам?

Глупости. Ей копейки завещали, им намного больше. А вот опеку над ребенком теперь кому-то из них брать. Адам вряд ли согласится, слишком живо в его разуме предательство племянницы.

Жескары?

Тоже сложно сказать. Может, да, может, нет. Не угадаешь. А больше девочка и не нужна никому. Разве что Колетт сжалится. Но и то вряд ли.

Печальная это сказка – Золушка. А малышка – прелесть, ей бы просто заниматься, она бы вообще была чудом. Но кого это волнует?

Ладно, вернемся к Делии.

Она осталась без мужа.

Практически без денег. Какая-то рента у нее будет, но ей этого наверняка мало. Что она может сделать? Если сдурьма?

А… если она знала, кто убил лэрра? И пробовала его шантажировать? Возможен и такой вариант. И логичен, кстати.

А шантажистов, впрочем, как и сатанистов, во все века сжигали люди на кострах. Или без костров обходились, по-простому. Табакеркой подавился, вилкой отравился, дело житейское.

Вопрос только один. Когда Делия узнала про убийцу?

А ведь недавно. Вот когда она начала на Колетт огрызаться, может быть? Долго она молчать не смогла бы, слишком глупа. Надо поговорить с Кертом, не видел ли он чего в последние пару дней? Не подмечал ли?

Хотя ему не до того было.

Хорошо, зайдем с других карт.

А кто у нас был занят в это время?

Ластаны и Жескары.

И кто остается?

Делия, Далены… Рандана я даже не считаю, он пьян, как фортепьян. Куда ему убивать, проспаться бы!

Или это как-то связано с приездом хуртаров?

С утра они приезжают, ночью Делия падает с лестницы. Сама ли?

Поговорю я еще с Кертом. Обязательно поговорю.

* * *

Керт позвал меня после завтрака, в библиотеку.

– Амура!

Я спрыгнула на стол и обернула хвост вокруг задних лап.

– Здесь я. Слушаю?

– Что ты думаешь?

– Нам бы опыт провести попробовать, – призналась я. – Только чтобы меня никто не видел.

– Это как?

Я объяснила Керту, что имею в виду. Хуртар подумал пару минут.

– Я могу попросить всех выйти из дома. К примеру, отправлю всех в храм, пусть брат Рис проведет службу. Обедню. И попробуем.

– Отлично! А ты сам веришь, что это несчастный случай?

– Я лестницу осмотрел.

– Я тоже.

– И?

– Там в одном месте мазок крови на перилах, в другом на ступеньке.

– Могла она удариться сама?

Я почесала нос.

– Не знаю. Надо пробовать. Рана у нее только на голове?

– Да.

– Тогда только эксперимент, – другой идеи у меня не было.

Керт кивнул.

– А что ты думаешь по поводу Колетт?

– То же, что и ты. Ты ведь ее подозреваешь?

– Да.

– Будем проверять.

– А что нам еще остается?

Я вздохнула. Не хотелось, конечно, но…

– Есть и еще один вариант. Даже два.

– Ты сейчас о моих братьях?

– О них самых.

Я ожидала любой реакции, от шока до возмущения, но Керт покачал головой.

– Это невозможно.

– Хуртары не нарушают закон?

– Тут другое. Нарушали, пытались.

В это я больше верила. По своему миру знаю, если по совокупности – грехов у церковников на три УК хватит и еще на ГК останется. Люди же.

Человеки.

А человеку свойственно многое. И в свой карман ошибаться, и красивых девушек (а то и мальчиков) совращать, а уж баранов-то стричь сам Бог велел. И до убийств доходило, чего уж там. Отмаливали, индульгенциями пробавлялись…

– И что? Ловили и сажали?

– Нет. Просто такой хуртар лишается благословения бога. А раз так… его и ловить не надо. Сам помрет, причем быстро и мучительно.

– Серьезно?

– Вполне.

Я вздохнула.

– Никак я к этому не привыкну.

– Хотя сама – эфирент. И по всем меркам вашего мира магическое создание.

– Которых не должно существовать. А если серьезно? Сколько времени проходит от преступления до лишения благословения?

– От одного дня до нескольких лет.

– Рискнуть можно. Особенно если много получишь. Ты давно знаешь этих хуртаров?

– Как – знаю… Мы работаем вместе, но не приятели и за бутылочкой вина не сидим.

– А зря. Но что-то ты о них знаешь?

– Брат Рис – старше меня лет на десять, при таком раскладе сложно стать друзьями, если вас не связывает ничего серьезного. Но слухи о нем идут – подчеркиваю, слухи, как о зануде, въедливом, добросовестном, но невыразимо скучном. При этом он очень порядочен, дотошен, работа для него святое.

– Это по слухам. А семья у него есть?

– Да. Жена, дети…

– Святая, должно быть, женщина.

– Ладно тебе ехидничать.

Я фыркнула.

Почему у меня не складывалась личная жизнь? Да терпения не хватало! Когда я обрела независимость, я стала называть дурака – дураком, осла – ослом, а вместо платка для вытирания соплей завела наждачку. Намного действеннее получилось.

Если какая-то женщина готова терпеть этого зуду с подзаводом – честь ей и хвала, я могу оценить, но сама на такое не способна.

– А брат Валер?

– Ты сама видишь, мы примерно ровесники.

– Но не друзья?

– У нас разные ситуации. Мой отец тоже хуртар… некоторые двери открыты для меня вне зависимости от желания в них пройти. Я лэрр, а он – тарр по рождению.

– Завидовал?

– Я над этим никогда не задумывался. Может, и завидовал, дело житейское. Мне он ничего не говорил, а я не спрашивал.

– Угу. Вместе не пили и баб не любили.

– Амура!

– А что – я хоть одно некрасивое слово сказала?

– А-му-ра.

– Ладно, молчу, молчу. Но тогда понятно, чего он так в Миру вцепился. Ты говорил, кто здесь будет?

– Да.

– Справки навести он мог? Или что-то слышать?

– Ну да.

– Вот и ответ. Если он тарр, да еще всю жизнь завидует, Мира та жена, которая ему нужна. Податливая, покорная, симпатичная, с приданым, ланна, плюс еще благодарна…