До последнего вздоха - Лариса Павловна Соболева

радио, Герман был рад:

— Прекрасный бой. Мама писала, что прошли ремонтные работы кремлевских часов. Но мои спешат на две минуты!

— С Новым годом, дорогие, — поздравила мама Кати.

— С Новым годом! — подхватила Катя. — Хочу, чтобы новый, 1941 год был таким же счастливым, как сороковой.

— Лучше, — возразила мама. — Лучше пусть будет.

— Меня устраивает такой, как был, — сказала Катя, накладывая на тарелку мужа кусочки мяса. — А ты чего хочешь, Герман?

— У меня все есть, — ответил он, отпив вина. — Ну, пожалуй, чтобы загадку разгадать.

— Какую загадку? — поинтересовалась мама Кати.

— У Германа, мамочка, много загадок, например, куда деть хлам из крыла в Элизиуме, — выручила Катя, она-то знала, что за загадка его мучает.

— И не только! — воскликнул он, поднимая бокал. — Еще раз чокнемся за Новый год! С праздником.

А утром после завтрака и чая с тортом прогулка с Вадиком, заодно маму проводили домой, ночевала она в их доме. А потом Германа осенило подыскать из беспорядочных строчек рифмы, вдруг все же стихами указан путь. Прошло много дней, работа не такая уж и простая.

— Катя! — позвал жену.

— Что?

— Посмотри, что у меня получилось.

Она взяла лист, на котором почерком Германа написаны новые строчки, сложившиеся в небольшой стишок.

— Как это получилось? — спросила она.

— Попробовал подобрать рифмы к первой строчке, ну, все, что подойдет, выписывал. И так со всеми строчками, потом увидел закономерность, первая часть строк просто перемешана, как карты. После этого легко сложился стишок… но это не стишок, обманка, это ключ.

— Так просто, а мы никак не могли понять.

— Это обозначение места, но не понять какое. А это как понять? — И процитировал: — «Ты заполни дальше столбик. По нему найдешь тот путь. Там рычаг простой. Запомни… Трижды просто повернуть». Катя, где это? Ты же все знаешь в имении Беликова.

Она пожала плечами.

1915 год. И навсегда молчание…

Экономка провела день в думах, это заметила и Домна:

— Смурная ты ныне. Не захворала? А то баньку затопим, похолодало-то как. А то все тепло да тепло, никакой зимы тебе. Вот раньше… Так затопить?

— Не надобно, — ответила Арина Павловна. — Завтра.

Едва появилась Шурка, экономка встала из-за стола и ушла, услышав за спиной вопрос девки непотребной:

— Чего это она? Как с креста снятая.

— Отстань, — огрызнулась Домна.

Арина Павловна поднялась на второй этаж и прошла в библиотеку мимо рыцаря, дверь тщательно за собой закрыла. Подставив лесенку-треногу, поднялась и поискала книгу наверху, о которой ей сказал Сергей Дмитрич. Она лежала с двумя книгами на отдельной полке. Пролистнув, в середине нашла лист бумаги, не простой, более плотной и гладкой, развернула. Мелким почерком написаны строчки, как записывают стихи. Но это не стихи…

— Бессмыслица.

Она положила лист в книгу, а книгу на полку.

В подземелье пошла намного раньше Шурки, с собой взяла воды, молока, еды — легкой, чтоб не нагрузить истощившийся желудок, все сложила в корзину.

Сергей Дмитрич радовался ей, но был очень плох, выпил только молоко, да и то не все. Каждое движение, даже такое простое, как выпить молока, давалось ему тяжело, дыхание становилось шумным и частым. Арина Павловна проводила ладонью по спутанным его волосам, говорила ласковые слова о том, что он выйдет наверх и быстро поправится, уж они с кухаркой постараются, пригласят доктора Берга, ведуний и знахарей, чтобы поставить барина на ноги. Так и ждали Шурку.

— Ты готова? — спросил он.

— Готова, барин.

— Это хоть и злое дело, но доброе. Подумай, сколько народу сохранится, она уже не успокоится, демоны в ней сидят.

— Я дала клятву тебе и все сделаю.

Как отодвигаются камни, слышно — гул от трения разносится далеко, так и услышали, что идет девка бесстыжая, она приходила почти каждую ночь. Арина Павловна со своей лампой отбежала к стене с окошком, спряталась за последнюю клетку, там было пространство между стеной и клетью, а также загораживал щит. Лампу погасила.

— Никак подыхаешь… — послышался голос Шурки. — Вот, еда пришла. Эй! Просыпайся! Так и не сказал мне, где золото спрятал… Ух! Ненавижу.

— Э-эй! — позвала ее Арина Павловна, идя к ней.

— Ты?! — вскрикнула Шурка, выпрямляясь. — Ты как здесь?..

— Да вот так, зашла на огонек.

И жменю сухого песка в глаза девке бросила. Та не ожидала, ойкнула, склонилась, протирая глаза и ругаясь:

— Гадина подлая! Ну, погоди… Ай! Пусти…

Арина Павловна, схватив сзади Шурку за волосы, чтобы не вырвалась, потащила к клетке, которую приготовила, открыв дверцу заранее. Оставив дрянь-девку внутри, вышла и заперла дверцу, после этого кинулась к Беликову, который лежал на спине, распластав в стороны руки:

— Барин! Очнись! Сергей Дмитрич… Я сделала, как ты просил.

Он открыл глаза, повернул голову на вопли Шурки, улыбнулся:

— Да… хорошо… Аринушка, родней тебя у меня и нет никого… Мое золото раздай людям… чтобы польза была… Остальное забери, все забери… И живи.

— Я сейчас сбегаю, мужиков разбужу, мы тебя вытащим.

— Оставь… Не уходи… Дай умереть в покое…

— Зачем же умирать, когда так близко спасение?

— Все кончено, Аринушка… не жилец я… Оставь меня здесь, когда умру, не хорони. И после смерти стыдно мне будет… за себя… за слабости свои… не позорь меня, оставь здесь, и хорошую обо мне память оставишь.

— Как скажешь.

Последнее, что он сказал, как прочесть записку из книги, да не слушала Арина Павловна, плакала над горемычным.

— Мой грех, не твой, не мучайся, — сказал Сергей Дмитрич и затих.

Она закрыла ему глаза, читала беззвучно молитвы, шевеля губами, Шурка и здесь ее прервала:

— Ты заперла меня… Выпусти.

Арина Павловна поднялась на ноги, медленно повернулась к ней и всматривалась в подлые черты.

— Чего смотришь? Открой клетку! Открой!

— Я обещала Сергей Дмитричу, что ты проведешь здесь остаток дней своих. До самой твоей смерти. Это наказание тебе. Справедливое наказание.

— Нет! — завизжала Шурка, сотрясая клетку, да железо-то крепкое. — Ты не можешь… так сделать!

— Почему не могу? Могу. И сделаю.

— Ты… ты же добрая! Ты за моим сыном смотришь… Ты не оставишь меня здесь? Открой клетку…

— Клятва, данная умирающему, священна, — холодно лишила ее надежды Арина Павловна. — Я обещала и клятве не изменю.

— Не хочу! Выпусти меня! Выпусти-и…

Арина Павловна поставила корзину с едой рядом с ее клеткой, чтобы Шурка могла достать еду, там же поставила кувшин с водой и бутылку с молоком.

— Это тебе еда до завтрашней ночи. Здесь достаточно всего, голодной не будешь.

— Уходишь? А этот… А покойник? Я боюсь… Не оставляй меня здесь! Как же мой сын будет без меня? А ты