Карта, мобы, два скилла - Александр Изотов

Я вздохнул.

— А сколько стоит-то?

— «Целительные возможности бардов» — очко опыта здесь. Два очка опыта с собой.

Выяснилось, что опыт спокойно снимается прямо отсюда, не надо таскать его с собой в склянках. Что-то вроде онлайн-оплаты.

Я оглянулся на Лекаря, тот покачал головой:

— Да ладно, почитаю что-нибудь про магов-целителей.

— Не обсуждается, Толя, это для группы важно. Но сначала возьмёшь, полистаешь здесь, окей?

Его глаза загорелись, и он кивнул.

— Биби? — я не сразу понял, что рыжая уже отошла на пару шагов.

Она сразу же замотала головой. Видимо, новость о плате опытом очень сильно отбила у неё желание читать книги. Сейчас, того и гляди, драпанёт обратно.

— Магия земли? Гномы? — я перечислял, глядя на неё, — Метание предметов?

Неудивительно, что у неё скрытая способность — столб. Ну, совершенно непробиваемая.

— Ёжики? — шепнул мне Толя, и Биби на миг замерла, прислушавшись.

Повернувшись к эльфийке, я с улыбкой поинтересовался:

— Про ёжиков можно? Магических.

Наконец, я получил бесплатную книгу «Выдающиеся игроки нашей эпохи». Биби досталась тоже бесплатная «Братья наши меньшие по магической крови».

Анатолий с трепетом принял тонкую брошюрку, на которой были нарисованы ноты и музыкальные предметы. «Целительные способности бардов».

* * *

Тёмный Чекан. Гусляр седьмого уровня.

Когда я открыл страницу с фотографией отца, то обнаружил тут закладку. Тетрадный листок, весь исписанный и перечёркнутый. Кто-то уже читал, видимо, эту страницу до меня.

Убрав листок, я увидел фотографию отца, и сразу же забыл обо всём.

Здесь он был совсем другим…

Не как тот молодой и симпатичный человек, которого я увидел на портрете в коридоре. Фотограф запечатлел отца мельком, он куда-то шёл, и бросил в объектив мимолётный взгляд.

Тёмный Чекан был одет в тёмный фрак с высоким воротником. Холодный взгляд — чёрные зрачки, кажется, прямо сверлят насквозь. В руках у него гусли, и на них видно следы тления — будто изнутри раскалились. Отец шёл быстро, и дымный след за музыкальным инструментом было отлично видно.

Моя костяшки побелели, так я сжал книгу, вчитываясь в статью.

Николай Гончаров был невероятно талантливым студентом. Ещё будучи плеером, он осознал, сколько ограничений ставит система магам. «Нельзя всех под одну гребёнку. Когда-нибудь она сломается, и мы проиграем», — это была его цитата.

Статья была очень общей. Она не рассказывала, что он изучал, и чем именно отличался от других студентов. Просто перечисление событий.

Его группа была одной из сильнейших в школе Баттонскилл. Чемпионы нубобола, рекорды по прохождению учебных данжей, рискованные спуски на запрещённые уровни в Прорыв. За это он получал проступки, но без труда исправлял их.

Именно его группа спустилась в Прорыв под Баттонскиллом в тот момент, когда там был великий поход топовых игроков. «Имперский рейд» не смог победить босса, а пытавшегося сбежать целителя догнал и убил шальной монстр.

Я сразу вспомнил бабку на остановке: «Твой отец в семнадцать спас имперский рейд от вайпа».

Нет, нубская группа Чекана не вынесла героически всех монстров. Они смогли убить того моба и воскресить целителя свитком. Это дало возможность поднять всех павших игроков.

Двадцать минут. Спустя это время нельзя воскресить игрока…

Я потёр лоб. Не совсем понятно, какова природа всех этих Прорывов? Ведь если называется «Прорыв», то почему монстры не рвутся наружу? Почему ждут в подземельях, да ещё и на своих уровнях?

Тут были ещё фотографии.

Пять человек стояли, одетые в нубские мантии. Отец и мать рядом. Ранняя фотка, и в руках Чекана та самая дубинка, которая сейчас была у меня. Странно, вроде бы Глазьева ещё там сказала, в подземельях под Сито, что это нубская дубинка модератора Чернецова.

Тут была и общая фотография всего курса. Десятки студентов стояли, улыбаясь фотографу. Своего отца, а рядом с ним мать, я узнал сразу.

А через несколько человек я с изумлением узнал модератора Чернецова, совсем ещё молодого. Екатерина Глазьева стояла с ним рядом.

Интересно получается, модератор и защитница нюбсов были в одной группе? Наверняка конкурировали с моим отцом.

Чекан был известен тем, что ещё до окончания обучения побывал во всех семи Великих Прорывах. Я достал мобильник и пометил себе: «Семь Прорывов». Надо будет узнать, что это такое.

Как раз после окончания школы Чекан стал вести активную политическую деятельность, пытался изменить систему обучения.

Основные тезисы:

«В группе не пять игроков, а семь».

«Вернуть самоопределение магам».

«Лучше изучить ремесленные классы».

Блин, про последний вопрос вообще ничего не было… Да и про семь игроков в группе. Только про то, что система определения классов убивает саму суть магии.

Естественно, никто особо не слушал, потому что за последние тысячелетия нынешняя система «показала себя, как лучшая».

Дальше началась история Чекана, как Тёмного. Что удивительно, она совпала с тем временем, когда стали активны все семь Прорывов. В том числе и Большой Прорыв под Баттонскиллом.

В статье говорилось, что в своей группе Чекан оставил в живых только свою жену. Ещё он нападал на великих игроков прямо во время рейдов. Не желал сдаваться Надзору.

Вкратце говорилось, что у него был квест на получение мифического «адского» класса, именно поэтому некоторые называют его «Адским Гусляром».

Чекан успел облететь с моей мамой все Великие Прорывы, но смог спуститься до нижнего уровня только под нашей академией.

В погоню за ним отправилось несколько групп, но из Прорыва уже никто не вышел. Считается, что именно под Баттонскиллом чуть не появился сам дьявол, но маги ценой своей жизни запечатали девятый уровень.

Статья тонко намекала, что именно Чекан открыл двери в преисподнюю. Пытался сделать это по всему миру, но получилось только под «батоном».

Дальше перечислялись имена «героев», погибших в погоне за ним. Да уж, гордиться было особо нечем, только если за ранний период жизни отца.

Я, вздохнув, опять глянул на фотографии, потом опустил взгляд на тетрадный листок. И первая же строчка заставила насторожиться:

«Семь нот — семь прорывов».

«Семь игроков — семь нот».

«Семнадцать — усиленная семёрка».

Красивый почерк. Всё это обведено кружочком, и поставлен знак вопроса. Тут же была куча перечёркнутых рассуждений, и я стал вчитываться сквозь штрихи.