На отшибе всегда полумрак - Юлия В. Касьян

его почистили от всякого хлама и мусора, полы и стены покрыли пленкой, подготовили шкаф с инструментами, лопату, тачку для перевозки, ведра и еще кучу всякого запасного инвентаря. На четвертую ночь я отправилась в город. В бардачке у меня лежал шприц со снотворным и пачка наличных, чтобы она потеряла бдительность. В эту ночь она должна была работать на Седьмой улице. Припарковав машину на углу Седьмой и Пятой, я стала следить. Скучная работенка, скажу я тебе, не такая интересная, как показывают в фильмах. Работы в эту ночь у нее было мало, и она стояла до последнего. Когда я теряла ее из виду, сидя в машине, то приходилось покидать свой наблюдательный пункт и прогуливаться по улице. Было уже около четырех утра, и я потеряла ее из виду. Расстроившись и трижды выругавшись, вернулась к машине и собиралась уже отправиться домой, как почти перед машиной появилась она и застучала каблучками, направляясь вглубь квартала. Это была судьба, моя и ее. До дома ей было идти минут пятнадцать по еще спящим улицам. Фонари не горели, а пасмурная погода задерживала рассвет. Я подождала минут пять и тронулась с места, поехав за ней. Она прошла первый квартал, когда я нагнала ее и притормозила. Она остановилась и заглянула в машину. Я знала, что ей требуется. Опустила окно и спросила:

— Работаешь?

Она замялась и посмотрела по сторонам. Скорее, не из страха, а проверяя, нет ли поблизости сутенера. Потом уверенно кивнула.

— Я еду с вечеринки, и мне хочется продолжения, что скажешь?

Она сомневалась, но потребность уколоться пересилила все внутренние знаки «стоп». Она назвала цену, я кивнула. Она открыла дверь и залезла в машину. Я тронулась и привезла ее на парковку у причала. Мне нужно было, чтобы она уснула и не подняла шум, когда мы поедем из города.

— Расслабишься на дорожку? — спросила я, открывая бардачок, где лежали несколько готовых шприцев и пачка денег.

Ее глаза заблестели, и мерзкая сальная улыбка растянулась во все лицо. Она протянула мне руку, и я сделала укол. Все оказалось просто, слишком просто. Она отключилась. Я выкинула шприц и поехала к дому. Сестра встретила меня на участке, была спокойной и умиротворенной.

— Все получилось, — сказала я.

Она кивнула и ушла в дом. Я подогнала тачку и перевезла тело в сарай, привязала ремнями к стулу, руки дополнительно связала за спиной жгутом, в рот запихнула грязную тряпку и заклеила скотчем. После чего пошла отдыхать.

Днем несколько раз заглядывала к ней, смотрела, как она хлопает глазами, как пытается высвободиться, но только делает хуже, сдирая кожу. Ближе к вечеру, когда я зашла в сарай, то увидела, что она вместе со стулом лежит на боку. Видимо, расшатала и упала вместе с ним. На лбу у нее была шишка и небольшая рана, из которой на клеенчатый пол вытекло чуток ее черной ртутной крови. Я подняла ее со стулом и снова ушла. Вернулась, только когда стемнело.

— Ты можешь кричать, сколько влезет, вокруг нет ни одной живой души, — сказала я ей.

Ну чтобы она знала, чтобы понимала безнадежность ситуации, чтобы оценила все. Не знаю, собиралась я вытаскивать кляп, или нет. Хотела ли я услышать оправдания из ее грязного рта.

Она умоляюще смотрела на меня. Ее глаза то просили о пощаде, то метали молнии. Я смотрела на нее спокойно, уверенно, зная, что она никогда не выйдет из этого сарая.

— Ты, наверное, весь день раздумывала, почему ты тут, что происходит, — произнесла я. — И знаешь, я уверена, ты не смогла догадаться. А стоило бы. Хотя давай проверим, даже интересно.

Я подошла, рывком содрала скотч и вытащила слюнявую тряпку.

— Сука, я…

После этих слов я влепила ей пощечину.

— Еще одно слово без разрешения, и я запихну тебе эту тряпку в самое горло.

Она взглянула на меня и закрыла рот.

— Ну так, я хочу услышать твои предположения, почему ты тут. Покайся, — добавила я и хмыкнула.

— Ты от Сэма, я верну деньги, обещаю, отработаю.

— Мимо, — ответила я.

Она замерла. Думаю, она была уверена в правильном ходе своих мыслей.

— Еще варианты?

— Ты чокнутая сука, — тявкнула она.

— Утверждение верное, но снова мимо. У тебя еще одна попытка.

Я чувствовала запах ее страха, ненависти, безысходности. А еще я ощущала внутри что-то невероятное, собственную легкость, значимость, власть. Теперь я знала, что могу открыть двери гневу, который переполнял меня все эти годы. Знала, что я там, где должна быть, и я та, кто я есть.

— Я не знаю, не знаю. Что я сделала? Я готова все исправить, развяжи меня, и я сделаю все, что пожелаешь. Денег у меня нет, но я отработаю. Я найду деньги.

— Мне не нужны деньги, — сказала я и широко улыбнулась. — Зачем они мне? Эти бумажки. А знаешь, что мне надо, знаешь, чего я хочу?

Она замотала головой и изобразила внимание на своем лице.

— Верни Раю, исправь то, что ты сделала. Можешь?

Она замолчала, и я увидела абсолютное непонимание на ее лице. Она смотрела сквозь меня. Я думаю, редкие мысли метались в ее пустой голове, ударяясь о стенки черепной коробки.

— Но Рая… она умерла, — тихо констатировала она.

— Да, именно. Она умерла, — зашипела я. — А до этого ей пришлось продавать свое тело, унижаться, недоедать. Что скажешь, мамочка? Кто же в этом виноват?

И тогда я увидела все, что хотела увидеть в ее глазах, — осознание, что ей не выйти из этого сарая. И она закричала громко и пронзительно. Пришлось врубить пылесос, я специально купила старую модель на распродаже, хотя меня предупреждали, что он очень сильно шумит. Комбинация крика и рева пылесоса немного действовала на нервы, но нужно было сохранять спокойствие. Я взяла небольшой нож, подошла к бешеной мамочке, которая кричала и старалась вырваться, и приставила его к ее щеке.

— Если ты сейчас же не замолчишь и послушно не откроешь рот, я просто проткну твою пустую башку и буду вкручивать в тебя нож.

Когда лезвие чуть вошло в ее кожу и появилась струйка крови, она замерла всем телом и открыла рот. Я затолкала поглубже ту же тряпку, заклеила рот скотчем, а потом выключила пылесос. После чего сделала то, что должна была, то, что мне хотелось с ней сделать. А хотелось мне располосовать ее на множество мелких лоскутков, на множество огрызков, чтобы она уже никогда не смогла бы собраться.

Следующие два дня я приводила сарай в порядок. Долгое это дело,