Короли Альбиона - Джулиан Рэтбоун

Должно быть, я утомил тебя, дорогой брат, этими экскурсами в область естественной истории, но мы с Анишем здесь так скучаем, что готовы развлекаться и подобными пустяками. Но перейдем к более существенным материям.

Наш тюремщик лорд Скейлз (он предпочитает именовать себя хозяином, а нас своими гостями) разыскал нас сегодня поутру в том самом саду, который я только что попытался описать. Скейлз немолод, оброс бородой, точно леопард, и лицо у него красное, как у садовника (Аниш полагает, что цветом своего лица английские старики обязаны неумеренному потреблению алкоголя с раннего детства), он вспыльчив и груб. Скейлз застиг нас в тот момент, когда мы созерцали передвижение какой-то длинноногой мухи по поверхности пруда. Аниш обдумывал это явление, пытаясь истолковать его как символ эфемерности величайших событий перед лицом вечности все дело в том, что муха не оставляла никаких следов на поверхности воды.

— Знаете, что произошло?! — рявкнул лорд Скейлз. — Ваши приятели-йоркисты отплыли из Кале и позавчера высадились в Сэндвиче. Сейчас они уже в Кентербери. Эта задница Бёрчер, архиепископ, так его мать, их поддерживает. Их уже по меньшей мере двадцать тысяч. Не пройдет и двух дней, как они заявятся к нам.

— Чего они хотят? — поинтересовался я.

— Они говорят, что хотят установить в стране законное правительство. Они говорят, что они за короля, которого они называют законным королем. Эти люди всегда говорят совсем не то, что на самом деле имеют в виду.

— Чего же они хотят на самом деле?

— Они хотят свергнуть короля и посадить на его трон Ричарда Плантагенета, герцога Йоркского, этого спесивого ублюдка. Я им покажу, вот увидите.

— Но если их двадцать тысяч человек… Скейлз прекрасно знает, что мне известно: гарнизон Тауэра состоит едва ли из двухсот человек.

— Но ведь у меня есть пушки, верно? Вот посмотрите. Я разнесу их в клочья, если они отважатся сунуть нос в город.

Тут Аниш вмешался в разговор.

— Кто их предводитель? — спросил он.

— Ричард Невил сукин сын, именующий себя графом Уориком после того, как женился на дочери старого Уорика; его отец, лорд Солсбери, и его дядя, лорд Фальконбридж, — тот тоже заработал свой титул в постели. И еще Эдди Марч. Бандиты! Негодяи! Разбойники!

— Значит, самого Йорка с ними нет?

— Нет уж, ему хватило ума — будет ошиваться в Ирландии и выжидать, как тут пойдут дела. Им всем туго придется, помяните мое слово.

С этими словами Скейлз удалился. Пыхтя и отдуваясь, он полез вверх по крутой лестнице — наверняка решил осмотреть пушки и убедиться, что наш приятель Бардольф Эрвикка содержит их в должном порядке.

— Может быть, для нас это обернется к лучшему, — робко предположил Аниш. — Если Марч, Уорик и все прочие вспомнят про нас. Может быть, олдермен Доутри скажет им, где мы сейчас.

— Ладно, — ответил я, — по крайней мере, мы узнаем, как действуют эти пушки.

В этот момент длинноногая муха подобралась чересчур близко к небольшому плотику из листьев лотосов, или водяных лилий, на котором сидела маленькая лягушка. Лягушка сделала быстрое движение языком, и мухи как не бывало.

— Скажи мне, Аниш, — осведомился я, — какое место в твоей космогонии отведено этой лягушке? Она — воплощение Шивы-разрушителя?

— Слишком много чести, — возразил он. — Полагаю, это Татака, демон-людоед.

Достопочтенный брат, здесь все и впрямь пришло в движение, и перемены совершаются столь быстро, что я не передал это письмо арабскому купцу, который отплыл сегодня в надежде через месяц добраться до Леванта, а сохранил это послание у себя и буду вносить в него заметки по мере того, как будут разворачиваться события. Когда ситуация прояснится, я найду другую возможность послать тебе письмо.

Итак, с тех пор как я прервал это послание, миновало пять дней, и начался месяц, который христиане называют июлем в память Юлия Цезаря, создавшего их календарь и построившего ту крепость, в которой мы ныне заточены.

Ох! Лорд Скейлз вовсю забавляется, стреляя из своих пушек. Артиллеристы заряжают орудия и наводят на цель, а Скейлз подбегает то к одной пушке, то к другой, подносит к заряду фитиль, следит, как бежит огонь по шнуру, и — бах! — ядро вылетает, а лорд уже мчится к следующей пушке, выбегает из башни, вниз по ступеням, на крепостную стену и по крепостной стене всякий раз я опасаюсь, как бы он не свалился, — бежит в соседнюю башню, и там снова бах! — и спешит дальше. У лорда Скейлза шесть пушек, из которых он может обстреливать город: три нацелены на северную сторону, именуемую Смитфилд, а три — на запад, их ядра летят над небольшим холмом Тауэр-Хилл в Биллинсгейт. Хотя пушки установлены на большой высоте и калибр этих орудий весьма значителен, ядра летят не дальше чем на пятьсот ярдов. Это страшно огорчает лорда, поскольку мост остается вне пределов его досягаемости, а по мосту как раз в этот момент продвигается армия Уорика, и ее приветствует лорд-мэр вместе с олдерменами (полагаю, в их числе присутствует и олдермен Доутри).

Купцы благоволят Уорику и партии Йорков в силу нескольких причин. Король, или, как все говорят, королева, обложил их тяжкими налогами, а к тому же за большую сумму денег он наделил ганзейских купцов привилегиями, которыми те раньше не пользовались. Йоркисты обещают все это изменить, как только безумный король окажется в их власти, а пока что корабли Уорика, нацепив пиратские флаги, захватывают в море суда ганзейцев. В результате лондонцы не только приняли Уорика с распростертыми объятиями, они еще и ссудили ему четырнадцать тысяч золотых монет — огромная сумма по здешним понятиям — для уплаты жалованья войску и на содержание солдат.

И вот, словно пчелы в улей, все больше людей собирается в его войско. Часовой, поставленный лордом Скейлзом наверху главной башни, пересчитал воинов, шедших по мосту. Он полагает, что их сейчас примерно сорок тысяч — это настоящая армия, хотя еще остается вопрос, не разбежится ли часть из них, отъевшись и получив жалованье, когда придет пора дальних переходов и опасных сражений.

Пока что лорд Скейлз по два часа в день методично обстреливает улицы города. Затем наступает пауза — нужно поднять в башни запас каменных ядер и бочки с порохом. Один раз мы стали свидетелями спора между лордом Скейлзом и сержантом Эрвиккой. Оба специалиста пытались объяснить друг другу, почему ядра не долетают до моста.

— Это все долбаный порох, ваша милость, его делали в Эппинге, там, откуда везут уголь…

— Я знаю об этом, глупец, но где изготовлен порох?

— …И доставили в бочках по реке Ли.

— Чертов идиот, с каких это пор в селенье Финсбери стали изготовлять порох?

И так далее провозившись два часа возле пушек, оба они оглохли.

И все же Эрвикка и Скейлз сумели объясниться. Три части вещества, составляющие порох, смешивали в Эппинг-Форесте и там же насыпали в бочки более года назад. Однако эти ингредиенты имели различный удельный вес, и потому сначала в дороге от тряски, а затем во время хранения в вертикально стоящих бочках составляющие пороха отчасти разделялись. Угольный порошок, самое легкое вещество, оказался наверху, под ним лежала сера, а селитра осталась в самом низу. Разумеется, порох не расслоился на три отдельные части, но все же этот процесс сказывался на его действии.