Мерлин - Стивен Рэй Лоухед

почему ты вместе со всеми не забрала и меня?

Глава 13

Я поднял глаза и взглянул на укрытые мглой долины. Дождь перестал, звезды сияли ярко. Пахло вереском и сосновой хвоей, из леса у подножия склона коротко взвыл, выходя на охоту, волк.

У моих ног волчица навострила уши, золотые глаза блеснули во тьме, но она не двинулась с места. Костерок, который развел Аннвас, еще горел, похлебка булькала в котелке, лепешки пеклись. Сам гость смотрел на меня печально и ясно.

— Ты ненавидишь меня, Аннвас? — спросил я под тихий треск костерка. — Теперь, когда ты знаешь, что я совершил, — ты меня презираешь?

Вместо ответа он взял котелок, наполнил миску и протянул ее мне.

— Я не могу ненавидеть, — сказал он мягко, — и сейчас не время судить. — Он разломил горячий хлебец и протянул мне половину. — Сейчас мы поедим, и тебе станет лучше.

Мы ели в молчании. Похлебка была вкусной, и мне действительно полегчало. Огонь согревал, от еды — как давно я не ел мяса? — накатила сонливость. Я подобрал коркой остатки варева, отставил миску и завернулся в плащ.

— А теперь спи, Мирддин, — сказал Аннвас. — Спи спокойно.

Показалось, что прошло только мгновение, но, когда я раскрыл глаза, солнце уже озарило вершины гор, и с неба золотым дождем сыпалась песнь жаворонка. Аннвас снова разжег костер и принес мне воды в горшке.

— Значит, ты еще здесь, — заметил я, переливая воду в свою плошку и поднося ее к губам.

— Да, — кивнул он.

— Я не пойду с тобой, — были мои следующие слова.

— Тебе решать, Мирддин.

— Тогда ты напрасно теряешь время. Я не уйду отсюда.

— Ты уже говорил. Но я здесь не затем, чтобы увести тебя вниз.

Чего же ему от меня надо?

— Тогда зачем ты здесь?

— Чтобы спасти тебя, Мирддин.

— От чего бы это?

— Твой труд не закончен,— отвечал он. — В мире людей события по-прежнему несутся стремительно, и Тьма поглотила почти все. Она достигла даже этих берегов. Да, Великая Тьма, которой страшатся люди, уже здесь, она закрепилась на Острове Могущественных.

Я смотрел на него в упор; слова эти всколыхнули меня сильнее, чем мне хотелось.

— И при чем здесь, по-твоему, я?

— Я просто рассказал, как обстоят дела. — Аннвас протянул мне половину испеченного вчера хлебца. — А что делать, это решать тебе.

— Кто ты, Аннвас Адениаок? Почему ты пришел ко мне?

Он мягко улыбнулся.

— Я уже отвечал на этот вопрос. Я твой друг. — С этими словами он встал и шагнул к выходу из пещеры. — А теперь идем со мной.

— Куда? — недоверчиво спросил я.

— Внизу в лощине есть ручей... Надо пойти туда.

Больше он ничего не добавил, просто повернулся и пошел по тропе вниз. Я некоторое время смотрел ему в спину, решил не идти, но он остановился, обернулся и позвал меня. Я встал и пошел.

Ручей был неширок, но от вчерашнего дождя уровень поднялся, и в ямах у камней собралась вода. К одной из таких ям и вел меня Аннвас.

— Сними плащ, — велел он, заходя в воду, — и одежду.

То, что он великодушно назвал одеждой, было не более чем повязкой, кое-как прикрывавшей мои чресла. Она спала, стоило ее тронуть.

— Я уже крещен.

— Знаю. — Аннвас протянул мне руку. — Я просто хочу омыть тебя.

— Я сам могу помыться. — И я сделал шаг назад.

— Знаю, знаю. Но позволь мне на этот раз.

Я шагнул в холодную воду. Кожа пошла мурашками, зубы застучали. Аннвас взял меня за руку и повернул лицом к себе, потом зачерпнул плошкой воды и вылил мне на голову. Затем вытащил мыло — ׳твердое, желтое, древние кельты варили его целыми глыбами на весь клан, а каждая семья отрезала себе, сколько надо, — и принялся меня мыть.

Намылив руки и грудь, он повернул меня и принялся тереть спину.

— Сядьте, сударь, — приказал Аннвас, и я сел на камень, а он вымыл мне ноги, грязные спутанные волосы и бороду.

Все это он делал споро и весело, словно исполнял главное назначение своей жизни. Я не противился, но думал, что это странно: меня, взрослого человека, моет другой взрослый.

Ощущение и впрямь было странное. Мне было приятно, более того, я чувствовал, что так должно быть. Так, думал я, восточные императоры вступали на трон.

Но как же хорошо быть чистым. Чистым! Как давно это было?

Он вымыл волосы, потом, к моему изумлению — хотя пора уже было перестать удивляться, — вынул ножницы и бритву греческого образца и, опустившись на колени прямо в ручей, сперва коротко подстриг мои спутанные кудри, а затем чисто выбрил подбородок и щеки.

Закончив, он снова полил меня водой из плошки и сказал:

— Встань, Мерлин, и ступай навстречу дню.

Я встал — вода бежала с меня ручьями — и почувствовал, как немощь прошедших лет, растраченных в тоске и горечи, сбегает вместе с водой. Я встал, и короста бессилия спала с меня, я вновь сделался чист — чист и здоров рассудком.

Я шагнул из воды и подобрал плащ, как ни противно было вновь прикасаться к грязному.

Аннвас это предвидел.

— Оставь, он тебе не понадобится.

Что ж, возможно, в этом была правда. Яркое солнце согревало — но не всегда же так будет. По ночам в горах холодно — как же мне без плаща. Я снова нагнулся.

— Оставь, — повторил он и указал на дорогу. — Смотри, вот идет тот, кто оденет тебя по сану.

Я взглянул и увидел на тропе одинокого пешехода, который вел в поводу двух оседланных лошадей.

— Кто это? — обратился я к Аннвасу.

— Тот, чьей любви тебе никогда не измерить. — Его слова обожгли мне сердце, но во взгляде не было укоризны. — Он идет, и мне пора уходить.

— Останься, друг. — Я протянул руку.

— То, зачем я пришел, исполнено.

— Встретимся ли мы снова?

Он на мгновение склонил голову набок, словно оценивал меня.

— Нет, думаю, в этом не будет надобности.

— Останься, — взмолился я. — Прошу, останься.

— Мирддин, — промолвил он, крепко сжимая мне