Тэтчер. Неизвестная Мэгги - Дмитрий Медведев

Первой же по-настоящему серьезной «игрой мускулов» стал инцидент с Государственной службой взаимодействия штаб-квартир (ГСВШК), основу которой составляли государственные служащие и разведчики. Несмотря на всю серьезность стоящих перед ними задач, у ГСВШК был свой профсоюз, притом весьма активный. Так же, как и везде, он заботился о социальных условиях своих членов и повышении зарплат.

Ставить собственные денежные интересы выше интересов государства?! Одна эта мысль приводила Мэгги в ярость. Она уже давно хотела остановить эту порочную практику, но до поры до времени как-то не решалась. После победы на Фолклендах все сомнения были отброшены. В январе 1984 года Мэгги запретила сотрудникам ГСВШК состоять в каком-либо профсоюзе.

Позиция Тэтчер вызвала бурную реакцию в британском обществе. Высокий суд правосудия рассмотрел в этом шаге нарушение гражданских прав и объявил его незаконным. Однако Апелляционный суд отменил решение Высокого суда и поддержал премьер-министра.

Если абстрагироваться от всех этих юридических проволочек, отмена членства сотрудников ГСВШК в профсоюзах выглядит как первый шаг Маргарет Тэтчер на пути авторитаризма.

– Это был, пожалуй, первый раз, когда я заметил одну из самых опасных черт в характере Тэтчер – неспособность оценить, а тем более приспособиться к какому-либо чужому проявлению патриотизма, – замечает член кабинета Джеффри Хоув.[558]

Несмотря на весь общественный резонанс, инцидент с ГСВШК не зря окрестили «пустой победой». Настоящее сражение ждало Маргарет впереди.

Большинство считали, что Тэтчер придется сразиться с системой. Однако это не так. Все действия профсоюзов подчинялись палочке одного дирижера, задающего общий ритм и координирующего малейшие движения. Роль концертмейстера в данном случае исполнил глава Национального профсоюза шахтеров (НПШ) Артур Скаргилл.

– Так уж исторически сложилось, что угольная промышленность всегда занимала особенное место в Британии, – замечает Маргарет. – Она превратилась в отрасль, которую невозможно было понять доводами рассудка. К 1970-м годам добыча угля стала олицетворением всего неправильного в нашей стране.[559]

Достигнув пика в своем развитии, угольная промышленность столкнулась с проблемой перепроизводства. Туманный Альбион добывал угля больше, чем был в состоянии продать. Это не могло не приводить к финансовым убыткам. В 1983–1984 годах потери превысили сумму 250 миллионов фунтов стерлингов, и правительство предложило принять жесткие меры по закрытию нерентабельных шахт в Йоркшире, Шотландии и Южном Уэльсе. Артур Скаргилл, естественно, встретил такую позицию в штыки. Глава НПШ проявил чудеса упорства, не только отказавшись принять концепцию убыточных шахт, но и выступив против любого увольнения шахтеров и закрытия месторождений.

В действиях Скаргилла можно различить не только идеалистические мотивы и романтические порывы борца за справедливость. Свою роль сыграли и личные амбиции. Артуру было все труднее удерживать профсоюз. С вводом тайного голосования контроль над рядовыми членами мог стать предметом истории, а славные для профсоюзных лидеров 1960—1970-е годы быстро исчезали в прошлом. Поэтому, когда 6 марта 1984 года правительство объявило о закрытии в ближайшие двенадцать месяцев двадцати нерентабельных шахт с последующим увольнением двадцати тысяч шахтеров, Скаргилл решил организовать масштабную забастовку.

Единственное, что не учел глава НПШ, – времена изменились. Образ пролетариата, главным оружием которого был булыжник, ушел в прошлое. Большинство членов профсоюза были зажиточными людьми, с машинами, недвижимостью и пусть и небольшими, но счетами в банках. Рискнуть всем ради неопределенного будущего? Едва ли хоть кто-то стремился к этому.

Кроме того, Национальное управление угольной промышленности гарантировало хорошие компенсации тем шахтерам, которые теряли работу в результате закрытия своих шахт.

Артур планировал начать забастовки в наиболее реакционно настроенных шахтах Шотландии и Йоркшира, а затем уже по принципу падающего домино вовлечь в конфликт менее решительных собратьев. Каково же было его удивление, когда четверть шахт отказались поддержать всеобщую стачку, решив мирно продолжить свое дело.

Скаргилл был вынужден прибегнуть к тактике 1972 года – стал устраивать пикеты на работающих шахтах, саботировать производственный процесс, а также вовлекать в забастовку сотрудников портов, препятствуя, таким образом, отгрузке угля. Все эти действия привели к тому, что в некогда сплоченные ряды членов НПШ был вбит гигантский клин. Хотя главной цели Артуру все-таки удалось достичь: 18 марта 1984 года экономика Великобритании вновь забилась в конвульсиях. Буквально за несколько недель эпидемия забастовок приняла угрожающий характер и начала изнутри разрушать экономический организм Британии, созданный новым премьером.

Для Маргарет не составило труда разобраться в сложившейся ситуации.

– Речь идет не о противостоянии шахтеров и правительства, – заявила она в одном из своих интервью, – это война шахтеров между собой. Все дело в том, что одни шахтеры мешают другим выполнять свою работу.[560]

Выступая 19 июля в палате общин, она четко обозначила приоритеты:

– Забастовщики – это шрам на благородном лице Великобритании. Мы сражались с внешним врагом на Фолклендах. Теперь речь идет о борьбе с врагом изнутри, еще более трудной, но не менее важной для процветания свободы.[561]

Кто такой этот «враг изнутри»? Отвечая на данный вопрос в ходе партийной конференции, Тэтчер пояснила:

– Враг изнутри – это люди, которые, оказавшись неспособны убеждать, жестокостью и запугиванием заставили других поступать против своей воли.[562]

Маргарет призвала других не поддаваться на провокации, отказываясь идти на требования бастующих:

– Мы не должны сдаваться! Это один из самых старых и дешевых трюков – насилие большинства безжалостной кучкой. Концепция «честной игры» – не та позиция, которую следует занимать при господстве реакционного меньшинства над более толерантным большинством.[563]

Маргарет вновь прибегла к излюбленному приему и возвела противостояние бунтующим шахтерам в ранг глобальной борьбы с коммунизмом и диктатурой. Для нее это был не просто вопрос о повышении заработных плат, улучшении социальных условий или решении проблем занятости. Это была схватка за собственные экономические идеалы, демократию и все ту же свободу.