Девятый круг - Фернандо С. Льобера

Себаштиану повернул с Говер на Торрингтон-стрит, и ноги, как будто узнав дорогу, сами понесли его к отделению антропологии, располагавшемуся рядом с библиотекой Ватсона и Музеем египетской археологии. Отделение занимало здание начала века, из красного кирпича с большими окнами, густо увитыми зеленым плющом. В его стенах обосновались кафедры биологической антропологии, материальной культуры и социальной антропологии. Кафедра социальной антропологии и явилась в свое время решающим аргументом для Себаштиану, чтобы поселиться в Лондоне.

Португалец взошел на крыльцо, гадая, что преподнесет ему судьба. Он не спеша проделал путь наверх до своего кабинета, и его шаги гулко отдавались на голом деревянном полу. Итак, еще не пробил полдень, когда он открыл дверь кабинета и увидел Шеррил, секретаршу, сидевшую за его компьютером. Она оторвалась от монитора, занимавшего львиную долю письменного стола, прекратила печатать и воззрилась на профессора с изумлением.

— Тебя круглые сутки разыскивает весь университет, — сообщила Шеррил вместо приветствия. Она была рыжеволосой шотландкой с белой прозрачной кожей и говорила с северо-английским акцентом.

Себаштиану снял пальто и водрузил его на старую вешалку, прятавшуюся за дверью.

— За дело, — сказал он.

Формально Шеррил не была личным секретарем Себаштиану, она работала в канцелярии отделения, но профессор разрешал ей пользоваться своим компьютером в любое время. Сослуживицы Шеррил непрерывно курили, и табачный дым густым туманом стлался по комнате, а она, как это свойственно бывшим заядлым курильщикам, не переносила запаха табака. Кабинет Себаштиану служил ей убежищем.

Кабинетом называлась комнатушка на третьем этаже, ужасно захламленная, увешанная дипломами, забитая книгами и множеством бумаг, беспорядочно громоздившихся по углам на полу. На нескольких деревянных стульях высились стопки журналов, которые Себаштиану однажды надеялся разобрать. Окно выходило на прямоугольный сквер позади здания, где студенты обычно перекусывали в хорошую погоду. Садовник, старик, казавшийся ровесником университета, поддерживал в идеальном состоянии парк и бугенвиллеи, украшавшие фасад.

Шеррил встала, уступая Себаштиану место за компьютером. Затем она сняла горку журналов со стула, положила их на полку и села по другую сторону стола, напротив профессора. Пока Себаштиану вводил пароль в систему компьютера, Шеррил открыла блокнот и стала зачитывать свои записи, вводя его в курс дел.

— Заведующий отделением звонил тебе сотню раз, — сказала она под конец. — Я уже замучилась придумывать отговорки. — Она посмотрела на Португальца поверх очков в роговой оправе. — Ты уезжаешь на похороны и в результате ввязываешься в расследование без ходатайства Интерпола. Как там в Мадриде? Ты не слишком-то загорел.

Себаштиану (равно как и остальных ученых, участников программы Интерпола по оценке патологии поведения) нередко привлекали к расследованию уголовных дел. Но при этом в университет всегда предварительно направлялось официальное ходатайство. Так работала система.

— Дожди лили как из ведра. Я никак не мог уехать. И я поговорю с шефом прямо сейчас. Пожалуй, мне пора взять отпуск.

Шеррил недоверчиво вскинула брови.

— Мистер трудоголик? Отпуск?

Секретарша потратила много усилий, уговаривая его устроить себе заслуженные каникулы. Последние годы он работал как сумасшедший, до полного изнеможения. Он занимался расследованиями, сотрудничал с детективными агентствами, где вечно не хватало кадров, а ему и в голову не приходило ответить отказом на их просьбы о помощи. Также он издал несколько книг, которые писал по ночам, читал лекции, ездил на конференции и успевал расправиться еще с тысячей важных дел. Из-за всего этого у него не оставалось ни минуты свободного времени, чтобы хотя бы минимально упорядочить собственную жизнь. Шеррил, порой проявлявшая материнскую заботу (раз в неделю она подкармливала его мясным пирогом или ростбифом с кровью), запретила ему работать по выходным и часто ругалась, обнаружив на рабочем месте после бессонной ночи — когда он засиживался за каким-нибудь проектом.

— Кроме того, накопилась масса звонков от других преподавателей, — сказала она и перечислила имена. — Питер сходит с ума, разыскивая тебя. Я ему объясняла, что ты в Мадриде, но он не скачет от счастья, что на него одного свалилась вся твоя нагрузка.

Себаштиану закрыл глаза, сжал руками виски и тихонько зарычал. Питер, молодой преподаватель и ассистент, был его заместителем. Именно ему поручалось вести занятия вместо Себаштиану, когда тот отлучался из города.

Каин и Беатрис. Мадрид, как ураганный вихрь, закрутил и поглотил его. Рутинная, одинокая и монотонная жизнь в Лондоне показалась ему невыразимо тоскливой на фоне событий последних недель.

— Где сейчас Питер?

— В аудитории. Антропология у второго курса.

Одна из тем Себаштиану. Португалец вздохнул и задумался, как отблагодарить ассистента.

— Эндрюз у себя? — поинтересовался он. Заведующего отделением звали Эндрюз.

Шеррил кивнула.

— Вот и ладно, — сказал Себаштиану, поднимаясь. — Я хочу зайти к нему, и если ты выловишь Питера, передай, чтобы подождал меня здесь. Скоро вернусь.

Португалец вышел из комнаты и поднялся на четвертый этаж, в администрацию. Разговор с заведующим получился тяжелым. Тот выражал недовольство (и не без оснований) исчезновением одного из ведущих преподавателей, причем снова из-за криминального расследования. Он не подозревал, что следствие проводилось вовсе не Интерполом, и Себаштиану не стал указывать шефу на ошибку. В итоге Португалец удалился с поля боя невредимым, пообещав обеспечить себе замену на занятиях по всем направлениям на время отсутствия, а также держать в курсе своих перемещений секретаря. Он покинул кабинет руководителя с победой в кармане и отправился на поиски многострадального ассистента.

В середине дня Себаштиану воздержался от посещения индийского ресторана, где обычно обедали его коллеги, и предпочел пройти два квартала до суши-бара. Португалец не испытывал желания вести светские беседы или отвечать на вопросы любопытных. Ему не терпелось побыстрее утрясти формальности, чтобы вернуться в Мадрид и продолжить расследование и, кто знает, возможно, начать новую жизнь. С детства, насильно оторванный от своих корней, он привык неприкаянно плыть по течению, куда глаза глядят. Смерть матери и равнодушие отца стали началом долгого периода одиночества, и в результате его личная жизнь сложилась не лучшим образом. Он даже не мечтал осесть где-нибудь навсегда и пустить корни.

Работа в университете не вызывала у него бурного восторга, но все-таки была интересной. И еще его устраивала атмосфера в Университетском колледже Лондона, относительно спокойная по сравнению с другими университетами, где конкурентная борьба достигала более высокого градуса. Это позволяло ему большую часть времени посвящать своим личным планам.

Периодически на горизонте возникали какие-то женщины. Себаштиану был привлекательным мужчиной и пользовался успехом, но ощущение одиночества только усугублялось с каждым расставанием. Он подумал о Беатрис и о том, как мало между ними общего: страсть к детективным расследованиям и один-единственный вечер вдвоем под аккомпанемент джаза. От воспоминания о поцелуе после презентации книги Орасио и нашептанном обещании тотчас участилось сердцебиение. Безмятежный спонтанный поцелуй, без вымученности нарочитой страсти. Он опустил веки и представил миндалевидные глаза Беатрис, светло-карие, медовые, полные жизни и огня. Их обжигающий взгляд выдержать было очень нелегко. И неуловимое преображение ее вечной полуулыбки в смех. Улыбка в глазах Беатрис выражала состояние ее души.