Лабиринты соблазнов - Надежда Черкасова

– Здравствуйте вам! – сказал Виктор. – А вы, я вижу, здесь не скучаете.

– Заскучаешь тут! – вздохнула старушка. – Полюбуйся вот, кого нам Бог послал. Ради нее матушка Серафима новую экспедицию затеяла. Хорошо, что спонсор какой-то как снег на голову свалился, вот и помог сюда бедняжку доставить вертолетом. Так проводник настоял, чтобы их высадили километров за десять до скита: нечего, мол, тут чужим шастать. С ними также монашка прибыла. А продуктов, говорят, выгрузили видимо-невидимо! Мужчины уже отправились за ними.

– А что с ней – устала с дороги?

– Если бы! Памяти она лишилась, ничего не помнит. Матушка Серафима записочку прислала, что Люсеньку к ней незнакомая женщина привела. В монастыре ей оставаться нельзя в таком состоянии. Ну не в психушку же отдавать, в самом-то деле? Вот и решила ко мне препроводить.

– Про Алексея что слышно? Он-то куда подевался?

– Да не помнит Люсенька ничего! И никого: ни его, ни меня! Даже Алтая не помнит. Тот попытался обратить на себя ее внимание, да какой там! Словно ледяная сидит, ни на что не реагирует.

– Но Алексей не мог ее бросить! Неужели с ним беда какая?! А можно ей память вернуть?

– Попробовать можно. Но не нужно. Пока. Пусть отдохнет от своих тяжких воспоминаний, а там – видно будет… Ты чего весь мокрый-то, никак под дождь попал? Иди переодевайся, будем ужинать. Темнеет уже, мужики вот-вот назад вернутся, так что сегодня ты им не помощник.

– Я рыбы наловил да дичи кое-какой настрелял. Сейчас вернусь, все разделаю. – Виктор пошел к себе, расстроенный мыслями о попавшем в беду друге: возможно ли ему помочь да и жив ли он?

Наскоро переодевшись, вернулся к старушке и Миле, которую та называла почему-то Люсенькой. Хотя какая разница – все одно Людмила. Те уже сидели за столом и только ждали его, чтобы приступить к еде. Люсенька изредка поглядывала на Виктора изумрудными глазищами, и того бросало то в жар, то в холод, ведь он еще в первую их встречу влюбился в нее без памяти.

«Ишь, как зыркает, будто съесть хочет, – думал он смущенно. – По ней и не скажешь, что ее кто-то бросил или что ужасное приключилось: спокойная как удав. Хотя… она ведь память потеряла. А потому для нее теперь все внове, словно только что родилась. А мне-то как себя вести: сердце-то не каменное! Против таких взглядов ни один мужик не устоит. Нет, бежать отсюда со всех ног, пока не околдовала. А почему, собственно говоря, бежать?!. Да потому что она – жена друга! И пока не узнаю, что с ним приключилось и почему они расстались, не имею права даже помыслить о ней!»

После ужина Виктор вышел во двор чистить рыбу и потрошить дичь. Люсенька тут же последовала за ним и присела на завалинку рядом. Она сидела тихо, не спуская с него заинтересованного взгляда. Пока тот закончил работу, с него сто потов сошло от смущения и мысленной борьбы с собой. Нет, так продолжаться не может! Нужно непременно уговорить старушку вернуть ей память, чтобы девушка все вспомнила и о себе, и об Алексее, иначе придется уйти из скита и поселиться в тайге, а это невозможно, так как зима на носу.

Простившись, помчался к себе в домик со всех ног, не оглядываясь. Почти всю ночь не спал, вспоминая чарующие глаза, томно глядящие ему прямо в душу и будоражащие соскучившееся по женской ласке сердце…

Старушка не раз пыталась расспрашивать Люсеньку, но тщетно.

– А ведь ты, девонька, зелье сознательно приняла! – поразилась она своей догадке. – Неужто совсем плохо пришлось, что ты не захотела с ним жить? А может, он бросил тебя?!.. Нет, Алешенька бы никогда так не поступил. Значит, с ним, сердешным, случилась беда! Горе-то какое! Однако боязно мне тревожить снова твой ум. Ведь ты не просто так предала забвению свое прошлое. Бедная моя девочка, не в счастливый день ты родилась, потому и жизнь у тебя такая несчастная. Давай-ка иди спать в свою комнатку, сейчас я все равно ничего путного не придумаю. Надо мне с Богом посоветоваться. А ты иди спи, родная, утро вечера мудренее.

Старушка выпроводила Люсеньку и принялась неистово молиться, прося Господа помочь ей принять правильное решение, сокрушаясь о том, что, видимо, не долечила ее и теперь придется все начинать сызнова. Она просила Бога пожалеть сироту и дать возможность ей самой пожить подольше, чтобы справиться наконец с болезнью Люсеньки.

А та лежала в маленькой уютной комнатке и мечтательно думала о Викторе: какой он крепкий и мужественный, уверенный в себе и серьезный, а также очень симпатичный и ужасно сексуальный с этой его рыжей бородой и усами, словно у драгуна! И волосы у него такие длинные, рыжие и, наверное, очень мягкие, значит, и характер покладистый. Ну что ж, не так здесь и скучно, как ей показалось вначале. Засыпала она счастливой и умиротворенной.

Однако сны ей снились совсем не мирные. Она плутала по непроходимым лесам, и на нее нападали дикие звери, лохматые и зубастые, с горящими как уголья ненавидящими глазами. Сны, граничащие со смертью. Вроде тех, когда засыпают в зимней спячке пресмыкающиеся, у которых в этот период почти не работает сердце. Даже в забытьи голова кружилась от сонной истомы, пахучего лесного воздуха и загадочной неизвестности.

Проснулась она неожиданно, словно кто ее позвал по имени. Вышла из комнатки, прошла мимо крепко спящей старушки и осторожно, стараясь не скрипнуть дверью, вышла на крыльцо, сделала несколько шагов и замерла посреди двора: на все бесконечное до горизонта пространство вокруг обнесенного высоким частоколом скита простиралась угрюмая и непроходимая тайга. Обычный для утреннего времени легкий туман делал окружающее призрачно-нереальным и зловеще-мрачным. Солнце только собиралось вставать из-за горизонта, окрашивая небеса в лиловые и сиреневые цвета.

Люсенька улыбнулась и направилась прямо к домику Виктора. Эта дорога ей настолько знакома, что она знает на ней каждый камушек, каждый вылезший наружу корешок. На крыльце она увидела развалившегося Алтая, загораживающего вход. При ее появлении он поднял голову, и Люсенька потрепала его по мощному загривку. Затем перешагнула огромное тело и, слегка приоткрыв дверь и еле протиснувшись в узкий проем, проскользнула внутрь.

Миновав кухню, так и замерла на пороге спаленки. В тусклом свете утренней зари, пробивающемся сквозь небольшое оконце, она увидела Виктора, лежащего обнаженным на кровати. Она подкралась ближе и залюбовалась его крепким загорелым телом, поблескивающими золотом длинными рыжими волосами, разметавшимися по подушке. Не спуская с него страстного взгляда, разделась и осторожно, чтобы не разбудить, прилегла рядом. Заметив, что он шевельнулся, Люсенька приподнялась на локте, склонилась над Виктором и крепко поцеловала его в губы. Пока он, открыв глаза, приходил в себя от случившегося, она уже змеей обвилась руками вокруг его шеи так крепко, что вырваться, не травмируя ее, оказалось невозможным.

– Я люблю тебя! – горячо шептала она, ложась на него сверху. – Ах, как же я люблю тебя! Только не гони меня прочь, иначе я умру без тебя! Ну что же ты медлишь, ведь я пришла сама. Ты мой, только мой, и я тебя никому не отдам! Возьми же меня – я только твоя!..