Месть Ориона - Бен Бова

Мы едва замечали это великолепие. Все пассажиры невольно смотрели на запад, поглощенные невероятным зрелищем, которое открылось нашим взорам.

– Великая пирамида Хуфу, – благоговейным шепотом произнес Неферту. Даже он испытывал трепет. – Она простояла уже более тысячи лет. И будет стоять до конца времен.

Перед нами высилась колоссальная пирамида… Ослепительно белая, настолько огромная и массивная, что не с чем было сравнить ее. Вблизи находились и другие пирамиды, а рядом огромная каменная фигура сфинкса охраняла подход к ним. Храмы обрамляли дорогу к великой пирамиде; рядом с ней они казались игрушечными.

Пирамида была облицована белым камнем, отполированным до блеска, – я мог даже различить отражение сфинкса. Верхушка, в которой мог уместиться весь дворец Приама, горела в солнечном свете, сделанная из электра – сплава золота и серебра. Так сказал мне Неферту. Она первой встречала рассвет.

Здесь назначена наша встреча с Золотым богом. Здесь мне предстоит попытаться оживить Афину. Но корабль наш скользил мимо.

Вдруг ослепительно белая поверхность пирамиды медленно начала меняться. На ней открылся огромный глаз, который, казалось, смотрел прямо на нас. На борту послышались испуганные возгласы, я тоже не удержался от проявления изумления. Кое-кто из хеттов упал на колени. По моим рукам забегали мурашки.

Неферту тронул меня за плечо, впервые прикоснувшись ко мне.

– Не пугайся, – попросил он. – На поверхности пирамиды имеются выступы, которые отбрасывают такую тень, когда солнечные лучи падают на них под должным углом. Как солнечные часы, на которых изображен глаз Амона.

Я оторвался от созерцания оптической шутки, поглядел на Неферту: серьезный, почти торжественный, он и не думал смеяться над чувствами испуганных воинов-варваров.

– Как я уже говорил тебе, – сказал он почти извиняющимся тоном, – никакими словами нельзя рассказать о великой пирамиде человеку, еще не видевшему ее.

Я тупо кивнул, так и не найдя слов.

Огромный глаз Амона исчез – так же быстро, как и открылся, – около полудня. Вскоре после того на южной поверхности пирамиды проявилось изображение сокола, мы потратили целый день, разглядывая пирамиду; она завораживала настолько, что никто из нас не мог оторвать от нее глаз.

– Это гробница Хуфу, нашего самого великого царя, жившего более тысячи лет назад, – пояснил Неферту. – Под этими могучими плитами находится погребальная камера фараона и другие помещения, наполненные сокровищами. В давно прошедшие дни слуг царя также хоронили в пирамиде вместе с его набальзамированным телом, чтобы они должным образом прислуживали владыке, когда он воскреснет.

– Слуг замуровывали живыми? – спросил я.

– Живыми. Они сами стремились к этому – так нам говорили – из любви к своему господину и знали, что в потусторонней жизни они окажутся вместе с ним.

Выражение его худощавого лица было сложно понять. Верил ли он тоже в эти россказни или просто сообщал мне официальную версию?

– Мне бы хотелось увидеть великую пирамиду, – сказал я.

– Ты видел ее.

– Мне бы хотелось увидеть ее поближе. Быть может, даже войти.

– Нет! – резко вскричал Неферту. Впервые услышал я негодование в его голосе. – Пирамида священна! Ее стерегут день и ночь, чтобы никто не смог осквернить гробницу царя. Никто не может войти в нее без специального разрешения фараона.

Молча выражая согласие, я склонил голову, размышляя… Мне незачем дожидаться царского разрешения, я сам войду в гробницу и найду Золотого бога прямо сегодня.

Наш корабль наконец-то пристал к грандиозному каменному пирсу на южной оконечности города. Как всегда, Лукка и его люди отправились в город вместе с воинами Неферту. Я заметил, что из города пришла стража и остановилась на краю пристани. Они пропускали лишь тех, кому разрешал Неферту.

Я, Елена и наш провожатый отобедали на корабле рыбой, ягненком и добрым вином, доставленным из города.

Неферту рассказывал нам о великой пирамиде и огромном городе Менефере. Прежде он был столицей Египта, – Неферту всегда называл свою страну царством Верхней и Нижней земель. Именовавшийся вначале городом Белых Стен, став столицей царства, Менефер изменил свое имя на Анкхтойи, что означает „удерживающий обе земли вместе“. После того как столицу перенесли на юг, в Уасет, город стали называть Менефер – „гармоничная красота“.

На ахейском название города звучало как Мемфис.

С нетерпением я ждал ночи, прислушиваясь к их разговорам за обедом. Наконец трапеза закончилась, и Неферту пожелал нам спокойной ночи. Около часа мы с Еленой просто разглядывали город: огромную пирамиду за рекой и другие пирамиды поблизости.

Величественная гробница Хуфу словно лучилась даже после захода солнца. Огромные плиты испускали странное излучение, растворявшееся в ночи.

– Их действительно построили боги, – жарким шепотом проговорила Елена, прижимаясь ко мне. – Смертные не в силах сотворить подобное чудо.

Я обнял ее.

– Неферту утверждает, что люди построили и эту пирамиду, и все остальное. Их были тысячи, и они работали как муравьи.

– Лишь боги или титаны могут возвести рукотворную гору, – настаивала Елена.

Я вспомнил, как троянцы и ахейцы рассказывали, что стены Трои воздвигали Аполлон и Посейдон. Память об этой нелепости и упрямая настойчивость Елены горечью отозвались в моем сердце. Почему люди не хотят верить в собственные безграничные силы? Почему считают великими лишь своих богов, на самом деле не более мудрых и добрых, чем любой номад?

Мы с Еленой перешли к другому борту и принялись разглядывать город.

– Видишь эту грандиозную пристань? Разве боги построили ее? Ведь она длиннее всех стен Трои. А обелиск в конце? А те храмы и усадьбы, которые мы видели сегодня? Может быть, их тоже выстроили боги?

Она тихо рассмеялась:

– Орион, глупый, конечно же нет; боги не строят мирских сооружений.

– Если простые смертные этой земли способны воздвигнуть столь гигантские здания, значит, они могут построить и пирамиды. У пирамид нет никаких страшных тайн; просто они колоссальны, а значит, на их постройку пришлось затратить больше времени и труда.

Она отмахнулась от меня, сочтя мои слова богохульством:

– Для человека, который утверждает, что служит богине, ты, Орион, выказываешь слишком мало почтения к бессмертным.

Действительно, я не очень уважаю тех, кто сотворил этот мир и людей. Ведь они, когда того требуют их не совсем понятные цели, не считаются ни с кем и ни с чем.

Почувствовав мое уныние, Елена попыталась утешить меня любовью. На какое-то мгновение я забыл все воспоминания и желания. Но даже в пылу страсти, в объятиях своей царицы, закрыв глаза, я видел лицо моей возлюбленной Афины, прекрасной настолько, что человеческий язык не способен выразить это.