Полночная ведьма - Пола Брекстон

Если оставить в стороне мои переживания из-за того, что думает обо мне отец, и наблюдать, как матушка все горюет, самым трудным для меня стала разлука с Брэмом. На протяжении всех этих долгих темных месяцев мы почти не встречались. Мэнган закончил работу над скульптурным изображением Шарлотты и представил его чете Пилкингтон-Эдамс к Рождеству, поэтому я лишилась повода сопровождать ее в поездках в Блумсбери. Пока было возможно, она делала все, чтобы не переставать снабжать меня алиби, но с тех пор как на Новый год ее мать решила увезти все свое семейство в их шотландское поместье и они так и остались там, мы с Брэмом лишились нашей лучшей союзницы. Мы пишем друг другу письма, но мне приходится быть осторожной, чтобы они ни в коем случае не попались на глаза маме, потому что она бы сразу же начала задавать вопросы. Она бы не одобрила мои отношения с Брэмом, и я не могу придумать ничего, что бы заставило ее взглянуть на него благосклонно. Любая мысль о будущем повергает меня в уныние, и я, как последняя трусиха, просто стараюсь о нем не думать.

И, словно всех этих помех нашим с Брэмом встречам недостаточно, положение еще больше осложнилось из-за событий, произошедших на праздновании зимнего солнцестояния. После него состоялось еще одно собрание членов клана, на котором присутствовали только самые опытные волшебники и волшебницы, и было решено, что меня все время будут охранять. Я выступила против этого решения, отметив, что у меня есть собственная охрана из духов, которая сопровождает меня всякий раз, когда я выхожу из дома. Членам клана хорошо известно, что офицеры-роялисты составляют умелый и надежный эскорт. Но члены клана все равно боятся, что меня могут похитить, а ведь опасность, грозящая мне, – это неизбежно угроза безопасности, а возможно, даже и самому существованию клана. Те его члены, которым Эмилия предсказала смерть сыновей, по вполне понятным причинам встревожены и желают всемерного укрепления его позиций. Мы вызывали и других духов в попытке узнать дополнительные сведения о том, что ждет нас впереди и что мы можем предпринять, чтобы изменить ход событий. Но все духи говорили одно – войны не миновать. Так что Эмилия, увы, была права.

Кроме того, мы начали проводить регулярные собрания членов клана, дабы укрепить узы, связывающие нас, и усилить общую защитную магию. Внутри клана были организованы группы, которые, сменяя друг друга, вызывают духов, чтобы получить у них помощь в эти трудные времена.

Граф Винчестер все же настоял на том, чтобы меня, если я выхожу из дома после наступления темноты, сопровождал один из его собственных духов-хранителей, могучий и грозный варвар-гот. Это очень ограничивает мои передвижения. Хотя я и могу попросить духа подождать меня у дома Мэнгана, он все равно доложит своему господину, где именно я была. К тому же граф вбил себе в голову, что чем ближе Льюис окажется ко мне, тем меньше будет грозящая ему опасность. Похоже, он внушает сыну, чтобы тот все-таки заставил меня назначить дату нашей свадьбы, и всячески уговаривает его оставить их поместье и вернуться в Лондон. Последний раз, когда граф заезжал в наш дом, я чувствовала себя ужасно, потому что видела, как он встревожен, и знала, что из-за Брэма я могу теперь только добавить ему новых забот. Он был так испуган предсказанием Эмилии и в то же время тщился напустить на себя такой веселый и беспечный вид, что я сочувствовала ему от всей души.

Когда я пытаюсь быть разумной, мне начинает казаться, что граф, возможно, прав. Может быть, если бы мы с Льюисом все-таки поженились, объединив два старинных рода некромантов, ему не грозила бы гибель на войне? Если это действительно так, то можно сказать, что выйти за него замуж – это мой долг. А как бы наш брак обрадовал маму! Но как же Брэм? Как же наша любовь? Иногда у меня создается впечатление, что я обязана думать сначала обо всех остальных и только потом о себе, а о Брэме не вспоминать совсем. Если бы на моем месте была мама, она бы знала, что делать. Она бы не раздумывая вышла замуж за Льюиса.

Зима уже на исходе, скоро наступит весна. Сегодня из Рэднор-холла приезжает Фредди. Я одновременно и жду его приезда, и опасаюсь. Из писем Уизерса явствует, что в последнее время он стал проводить все больше и больше времени за пределами поместья. Кто знает, что он там делал. Я послала дружественный дух охранять его, но это задача не из легких. Хотя Фредди и не волшебник, он отлично осведомлен о том, чем мы занимаемся, и может вести себя очень хитро. За эти годы он научился ловко ускользать от тех духов, которых отец или я посылали к нему. Ведь, в конце концов, они должны охранять его от него самого, а разве в таком деле можно добиться успеха?

* * *

Брэм настаивает, что они с Лилит не могут провести это прекрасное весеннее утро в четырех стенах. К тому же работа над ее портретом уже завершена. По правде сказать, Брэм от него в восторге, и он чувствует, что такие же эмоции портрет вызывает и у Лилит. Он знает – он сумел передать ее суть, и хорошо, что он использовал приглушенные оттенки краски.

Зима уже полностью освободила Лондон из своих тисков, и везде: на оттаявших цветочных клумбах, на ветвях деревьев и даже между булыжниками мостовых – начинается новая жизнь. Летают птички, неся в клювиках тонкие веточки и все, что только годится для строительства гнезд. Солнце еще стоит низко над горизонтом, и дни все еще коротки, но уже чувствуется, что природа пробуждается и что появилась надежда. Это возрождение жизни заронило в душу Брэма оптимизм, который, как он понимает сам, ничем не подкреплен. Ему даже удалось убедить Лилит, что они могут вместе погулять по зоосаду.

Едва увидев у входа ее стройную фигуру, он понимает – вместе с темнотой зимы подошел к концу и ее траур, и теперь она уже не так остро скорбит по отцу. В ней произошла разительная перемена. Она все еще одета в свое роскошное черное пальто, но на ней сегодня серебристо-серая шляпка и того же цвета перчатки. Он удивляется тому, как такое незначительное изменение преобразило Лилит. Ее лицо кажется розовее, ярче, живее. Поначалу она не видит его, и он пользуется этими мгновениями, чтобы вволю насладиться созерцанием ее красоты. И замечает любопытную вещь. В глаз Лилит что-то попадает, и она промакивает его вынутым из сумочки платком. Кладя платок обратно, она роняет его. Она наклоняется за ним, однако обшитый кружевами квадратик батиста так и не достигает земли. Вместо этого он воспаряет вверх и ложится в ее протянутую руку. Брэм дивится и думает: вот что бывает, когда магия – это часть твоей повседневной жизни. И ты можешь использовать ее как для важных вещей, так и для пустяков.

А затем она поднимает взгляд, замечает Брэма, ее зеленые глаза загораются, и улыбка на ее лице согревает его сердце. Как только она подходит к нему, он подхватывает ее руку и подносит к губам. Мгновение они стоят рядом, молча, и между ними проскакивает искра желания. Наконец она высвобождает руку.

– Пойдем, – говорит она, улыбаясь. – Я хочу посмотреть на волков.

Они проходят мимо аквариума, мимо искусственных утесов с пещерами, где содержатся медведи и арктические животные, и доходят до самого края зоосада, где он похож на лес и где рукой подать до границы Риджент-парка. Здесь живет волчья стая. Лилит берет Брэма под руку, и они вместе смотрят, как семья волков начинает новый день.