Во власти соблазна - Патриция Грассо

– Мне казалось, ты это одобряешь, – удивился Степан.

– Одобряю, но во время беременности она несносна, – ответил Виктор. – Раздражительность мешает ей писать, и она злится еще сильнее. Дом превращается в ад.

– Фэнси беременна, – сказал Степан, заставив братьев понимающе улыбнуться. – Но я с содроганием думаю, как ей сказать, что ее оперная карьера закончена.

– Маленький братишка, – произнес Рудольф, – ты когда-нибудь чему-нибудь научишься?

Михаил ухмыльнулся:

– Хочешь, чтобы мы позаботились об этом вместо тебя?

Степан кинул на него сердитый взгляд:

– Не вижу ничего смешного.

– Пусть Фэнси поет в своей опере, пока беременность ей не помешает, – предложил Виктор. – Тогда тебе не придется с ней ссориться. Все произойдет естественным путем.

– Я готов согласиться, – отозвался Степан, – если ты позволишь Регине писать книгу, сидя на сцене перед залом, полным зрителей.

Виктор покачал головой:

– Это совсем не одно и то же.

– А в чем проблема? – не понял Рудольф. – Пэтрис Таннер замужем, но поет в опере.

– Себастьян Таннер жаба, а не князь.

– Да пусть попоет еще несколько недель, – посоветовал Михаил, – а потом сама уйдет из театра.

– Если ты такой специалист по женщинам, – рассердился Степан, – почему не можешь уговорить Белл Фламбо выйти за тебя замуж?

Михаил залпом выпил свою водку и смерил взглядом младшего брата.

– Разница между мной и тобой в том, что у меня еще есть время убедить Белл. Она пока не беременна.

Степан улыбнулся:

– Должно быть, ты теряешь способность убеждать, если между вами до сих пор не было близости.

– Близость была, – признался Михаил.

– Так откуда ты знаешь, что она не беременна?

– Белл бы мне сказала.

– Может быть, Белл, как и ее сестра, даже и не знает, что она беременна. – Степан с удовлетворением усмехнулся, увидев, как его брат сорвался со стула с очень решительным видом.

– Сядь, Михаил, – приказал Рудольф. Виктор чуть ли не силой усадил Михаила на стул.

– Не можешь же ты ворваться в дом герцога Инверари и требовать, чтобы тебе ответили, не обрюхатил ли ты его девственницу дочь.

– Спасибо, брат. – Степан не мог стереть с лица довольную ухмылку. – Подразнил тебя, и у меня настроение поднялось.

– Рад, что смог услужить. – Михаил вскинул брови и тоже улыбнулся. – Так когда ты собираешься сказать Фэнси, что ее оперная карьера закончена? Интересно, как она отреагирует? Впору пари заключать.

Не проронив больше ни слова. Степан встал и вышел из клуба. Шутки братьев провожали его до самой двери.

Как могла ее мать променять наслаждение театром на любовь мужчины?

По дороге в Королевский оперный театр Фэнси смотрела в окно кареты и раздумывала над жизнью, которую выбрала себе ее мать, – жизнью, зависевшей от мужчины.

Может, отец и прав. Потеря всей семьи во время террора повлияла на всю дальнейшую судьбу ее матери. Она нуждалась в любви, в безопасности, но Фэнси знала, что в отличие от матери сама она хочет большего. Неужели крах материнских надежд так повлиял и на ее жизнь? Может, поэтому она так жаждет обожания публики? Оно заменяет ей так недостающее душевное тепло.

Князь ничего не сказал про оперу. Пока. Когда этот момент наступит, уйдет ли она со сцены? Сможет ли уйти?

Карета Инверари остановилась перед театром. Кучер открыл дверцу и помог ей выйти.

Фэнси прошла по пустому фойе и направилась прямо в кабинет директора Бишопа. Увидев ее, директор улыбнулся и встал.

– Мне нужно забрать грим.

Бишоп наклонил голову.

– Мои наилучшие пожелания в связи с предстоящим бракосочетанием.

– Вы уже знаете?

– Сегодня утром его светлость прислал мне записку.

Тревога усилилась, а настроение упало. Неужели князь прислал директору просьбу о ее отставке? Нужно упомянуть о своем возвращении на работу. Тогда многое прояснится.

– Свадьба назначена на понедельник, – сказала Фэнси с вымученной улыбкой. – Но позже на неделе я смогу петь. Надеюсь, у меня еще есть работа?

Бишоп замялся.

– Ну… да… А у вас есть разрешение князя?

– Мне не требуется ничье разрешение!

Фэнси вышла из кабинета директора и через пустой зрительный зал прошла за кулисы. Открыв дверь своей гримерки, она замерла на месте.

Женевьева Стовер сидела в ее гримерке на ее табурете и смотрелась в ее треснувшее зеркало. Фэнси пронзили потрясение, ревность и гнев. Она почувствовала себя посторонней, одинокой, плывущей по течению в опасных водах. Эта девушка украла ее жизнь!

Заметив ее в зеркале, Женевьева вскочила.

– Я так счастлива видеть тебя!

Фэнси выдавила из себя улыбку, решив про себя, что без нее мисс Стовер счастлива гораздо больше.

– Смотрю, ты согреваешь мое место.

Женевьева покраснела.

– Надеюсь, ты не против?

– Разумеется, я не против, – солгала Фэнси. Теперь она хорошо понимала, что чувствовала Пэтрис Таннер. – Я пришла забрать чемоданчик с гримом.

– Я убрала его. – Женевьева вытащила чемоданчик из темного угла.

«С глаз долой, как и меня». Фэнси взяла чемоданчик.

– Придешь на мое венчание в понедельник утром в церковь на Гросвенор-сквер?

– Я бы с удовольствием посмотрела, как ты выходишь замуж, – уклонилась от прямого ответа Женевьева, – но мне не совсем удобно появляться в светском обществе.

– Мои сестры и я не светское общество.

– Я ничего не обещаю, – сказала Женевьева. – Ты знаешь, что Алекс принял наследство своего деда?

Ничто не могло потрясти Фэнси сильнее.

– Алекс всегда говорил, что ни за что не простит старика!

– Они помирились.

Похоже, Женевьеву это не очень радовало.

– Если не увидимся на моей свадьбе, – произнесла Фэнси, поворачиваясь к двери, – увидимся позже на той неделе.

– Где?

– После бракосочетания я возвращаюсь в оперу.

Женевьева удивилась.

– А князь тебе разрешил?

Раздражение Фэнси усилилось.

– Мне не требуется его разрешение!