Завещание Шерлока Холмса - Боб Гарсиа

Мое предчувствие переросло в убеждение. Убийца обращался напрямую к моему другу. Он знал его и открыто провоцировал.

Я поделился своим открытием с Холмсом.

Его взгляд стал странным. Крошечный мускул заиграл у его правого глаза. Легкая дрожь стала заметна в уголках его тонких губ. На какой-то миг у меня сложилось впечатление, что он хочет мне в чем-то признаться. Но его лицо осталось непроницаемым. И он пожал плечами, точно так же, как в только что прочитанном отрывке. Какой странный человек…

Несколько недель спустя Алистер Кроули покинул туманный Альбион. Он сообщил Холмсу, что собирается осесть в Португалии, чтобы основать там новую секту. Он утверждал, что обрел наконец внутреннее спокойствие и навсегда покидает Лондон.

Я был хорошо знаком с приступами депрессии у моего друга и даже привык к ним, точнее, смирился с ними, так и не найдя для них адекватного решения. Но на этот раз все было по-другому. Холмс замкнулся в себе. Он стал крайне раздражителен.

Я знал, что он страдает оттого, что не смог найти решение ужасных загадок, с которыми нам пришлось столкнуться.

Наркотики сделались его единственным утешением. Вне сомнения, он надеялся найти в них ответы на свои вопросы. Я начал опасаться за его моральное и физическое здоровье. У него больше не было прежней выносливости. Злоупотребление наркотиками должно было рано или поздно сказаться на его интеллектуальных способностях.

Холмс с самого утра закрылся в своей комнате, набрав целую кипу газет и журналов. Плотность дыма, проникавшего сквозь закрытую дверь, говорила о том, что он работал без передышки. В конце дня дверь резко отворилась. Мой друг, все еще в халате, был похож на призрака.

За обедом миссис Хадсон побаловала нас своими самыми лучшими блюдами, от которых мой друг был без ума. Вместо того чтобы обрадоваться и поблагодарить хозяйку, он и не притронулся к тарелке, осыпав бедную женщину незаслуженными упреками. Обед продолжался в тягостном молчании. Я не осмеливался заговаривать с ним, боясь вызвать его неудовольствие или помешать ходу его мыслей. Я знал, что он полностью погружен в свои размышления. Видя его измученное лицо, я решил попытаться вразумить его.

– Холмс, мне бы очень хотелось переговорить с вами.

– А мне не очень, – отрезал он.

– Однако это необходимо. Не скрою, ваше здоровье сильно беспокоит меня.

– Позаботьтесь лучше о своем.

– Я врач и без труда справляюсь с лихорадкой, которая мучает меня. А вот наркотики…

– Кто дал вам право судить меня?

– У меня и мысли не было, Холмс. Просто я хочу помочь вам.

– Я что, прошу вашей помощи?

– Нет, но я…

– Все, чего я хочу, это покой.

– Во имя нашей старой дружбы…

Холмс пренебрежительно махнул рукой.

– Ну давайте поговорим о нашей старой дружбе!

– Что вы хотите этим сказать?

– Наша так называемая дружба настолько стара, что уже бьется в агонии.

– Я не понимаю.

– Знаю, Ватсон. Это ваша особенность.

На этот раз он зашел слишком далеко. Я решил ответить в таком же тоне. Но мне удалось унять гнев и овладеть собой. Зачем распаляться? Нужно относиться к нему с состраданием, не забывая, что он болен. Врач одержал во мне верх над человеком.

– Ну чем я провинился? Разве я сказал или сделал что-то обидное или неприятное?

– Нет, ничего.

– Тогда что же?

– Вот именно в этом я вас и упрекаю, Ватсон. Вы никогда не брали на себя ни малейшей инициативы, не демонстрировали ни малейшего присутствия духа. Вы – груз, привязанный к моим ногам. Груз, который у меня больше нет сил тянуть. Вы – неудобный свидетель, ненужный докладчик моих жалких подвигов.

– Я всегда старался как можно лучше исполнять свою роль биографа.

– Не сомневаюсь, Ватсон, но этого очень мало. Вы можете написать своим читателям, что наша очень старая дружба завершилась сегодня. Мне трудно признаться, что я слишком долго терпел ваше инертное присутствие. Рядом с вами я чувствую, что деградирую.

Ком подступил к моему горлу. Я не мог ничего ответить. Еще никогда я не слышал от своего товарища таких едких слов. Конечно, несколько раз он проявлял по отношению ко мне крайнюю раздражительность и иногда тиранически обращался с окружавшими его людьми, но его слова не были такими злобными.

Не оставалось никакого сомнения в том, что Холмс болен. В нем произошла трансформация. Неужели контакт с Кроули так сильно изменил его поведение? Какому гипнозу подверг моего друга этот дьявол? Они проводили вместе много времени. Было очевидно, что мой друг перенял некоторые идеи Кроули. Удалось ли им обнаружить многочисленные точки соприкосновения? Наркотики, наверное, помогают лучше понять друг друга. Нашел ли Холмс в Кроули свое негативное альтер эго, своего болезненного двойника?

Между нами повисла тяжелая тишина. Наконец Холмс внезапно поднялся.

– Ваше присутствие довело меня до такого невыносимого состояния, что я решил отправиться в деревню и никого больше не принимать.

– Вам требуется уход, – попытался настаивать я. – Если уж вы не хотите выслушать совет друга, выслушайте, по крайней мере, совет врача. Вы будете время от времени сообщать своим близким о состоянии вашего здоровья?

– Моим близким?

– Вашему брату Майкрофту, например.

– Майкрофт никогда не проявлял обо мне ни малейшей заботы и никогда не думал о моей персоне. И это взаимно. Он мне более чужой, чем вы.

Аргументов у меня не осталось.

– Вы же не собираетесь жить как затворник, Холмс. Подумайте об общественном мнении, о вашей карьере.

– Я хочу быть единственным ответственным за свои действия перед Богом и перед дьяволом. Вы можете записать это и повторять каждому, кому захотите, Ватсон.

Наша маленькая квартирка показалась мне пустой без шумного и беспокойного присутствия моего друга. Конечно, время от времени мой издатель, Джордж Ньюнс, а также наш друг нотариус и литературный агент Лондон Кайл, самый верный друг, навещали меня. Они демонстрировали большое понимание и проявили сострадание ко мне, будто я на самом деле потерял дорогого мне человека. Но признаюсь, что их компания не могла заполнить пустоту, оставленную Шерлоком Холмсом.

Они были всерьез обеспокоены отсутствием Холмса. Мэтр Олборн не мог понять причины его поспешного отъезда и задавал мне бесчисленные вопросы: где он сейчас? Здоров ли? Отошел ли он от дел? Над чем сейчас работает? В каком состоянии наши отношения? Нужно было все им объяснить. Не умея лгать, я предпочел сказать правду во всей ее простоте. Да, Холмс назвал меня мертвым грузом и решил положить конец нашей дружбе, которую назвал «бьющейся в агонии». Он не хотел никого видеть, даже собственного брата. Ему необходимо уединение, чтобы вновь обрести самого себя. Мэтр Олборн казался очень разочарованным. Мы все были разочарованы.