Синдикат - Дина Рубина

— Значит, вы считаете, что никакого чуда с обнаружениемтого или иного колена быть не может? — спросила я. — А версия ЭлиВизеля о неких землях в Америке и проживающих на них, забывших свою историюколенах… — то, из-за чего Колумб пустился в плавание? А известная теория о том,что японцы — потомки этих колен, смешавшиеся по пути с племенами где-то вотрогах Гималаев? Причем, насколько я знаю, эта теория подтверждается…

— Бросьте, — перебил он. — Невозможно, чтобывдруг возникла неизвестно где находящаяся страна, с волшебной рекой и чудеснымобразом уцелевшими коленами. Это аллюзия на нечто, чего я не знаю. А те, у когоя интересовался в Бней-Браке, — тоже не знают. Скорее всего, этаинформация потеряна или относится к части тайного знания, куда меня с моимсвиным рылом суетного функционера не подпустят никогда. — Он взглянул мнев глаза и твердо проговорил уже без акцента: — Вот что я вам скажу, землячка:тайное потому и называется тайным, что не продается тиражами в тысячиэкземпляров и не распространяется по Интернету…»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Microsoft Word, рабочий стол,

папка rossia, файл katastrofa!

«…просыпаясь ни свет ни заря, первым делом я вспоминаю обовсех делах — звонках, поездках, тусовках, встречах, — которые должнапрожить сегодня, пробежать, проползти по-пластунски, не высовывая головы подогонь неприятеля. Страшная тоска наваливается на меня в эти первые минутыпробуждения. Кажется, я даже стону, во всяком случае, Борис уверяет, чтомомент, когда я прихожу в сознание после короткого оглушительного сна, онвсегда чувствует…

День, в который должен, наконец, состояться Вечер Памяти иСкорби, начинается у меня с мигрени такой силы и скорби, какой нечасто могутпохвастать даже пенсионеры «Теплого дома» Фиры Будкиной.

Мгновенно проносится передо мною огненный хвост последнихскандалов и подготовки к событию: я вспоминаю, что Рамирес каким-то образом,вероятно, своими латиноамериканскими уловками, сумел навесить на меняобязанность встретить израильскую певицу Моран Коэн и привезти ее прямо в зал,что надо еще связаться с председателем дружественного нам фонда «Мир всемрелигиям» отцом Сергеем Коноплянниковым, который вызвался выступить с речью по теме,и продумать — как и его доставить к месту событий… Ну, и прочее, прочее,прочее. А главное — как вытащить на сцену Клавдия?

Проглотив таблетку «мигренола», я сажусь за телефон ипринимаюсь будить всех своих. Сначала Костяна: в порядке ли звуковая аппаратура…

— Дина, — говорит он, — есть ли у вас хотькапля жалости? Полседьмого утра… Аппаратура давно в зале, все подключено, всекрутится-вертится… Я лег вчера в час ночи…

Далее, Женя: — выложена ли на сайт информация о Вечере?

— …а-га-а…

— разосланы ли зазывки средствам массовой информации?

— …а-га-а…

— готовы ли для раздачи слонам и крокодилам фенечки(календарики с эмблемой и адресами Синдиката)?

— …а-га-а…

— Ты что, спишь?

— Нет, просто все это вы у меня спрашивали вчера, и яуже говорила, что все сделано.

Так. Теперь Маша… Ладно, эта пусть спит, она слабенькая.

Но вслед за этой мыслью раздается звонок. Взгляд наопределитель: НЕ РЕВЕРДАТТО!

— Да?

Полузадушенный голос Маши:

— Дина, вы помните, что сегодня Вечер Памяти?

— Маша, ты грубишь.

— Так кто ж вас знает! Может, вы как раз вчера выпили,загуляли, забыли… а я только докладываю: чокнутой Фире Будкиной с ее старперамия уже звонила, чтоб все они, как штык!.. Машины у Рогова заказаны, певичкувстретит ваш Слава и отволочет в зал ко времени, поп готов, как пионер, и отмашины отказался, приедет сам…

— Маша, умоляю: вежливо, ласково, деликатно!

— Обойдутся…

Ну, хорошо, дальше: распорядиться об увековечении этой великойтусовки.

— Эльза Трофимовна, сегодня, как вы знаете, ВечерПамяти Шести миллионов погибших.

— Так-так… конечно… скольких миллионов?

— Эльза Трофимовна!!! Сегодня!!! Фонд «Узник»!!! Приподдержке Синдиката, УЕБа, Посольства и прочих организаций проводит Вечер Памятии Скорби! Этим мероприятием мы занимались последние три месяца!

— …так-так… конечно… я что-то не в курсе…

— …я звоню предупредить: любые сообщения об этой тусовкев средствах массовой информации выловить, обозреть и отослать начальству вИерусалим.

— Ну, это само собой…

И, наконец, Рома. О-о-ох…

— Рома, доброе утро, я…

— О! Хорошо, что вы позвонили! Предупреждаю, сегодня уменя черт-те что, и сбоку бантик! На даче батарею прорвало, все водой залито, уГройса ангина, да еще на вечер Послица зазвала нас на чай…

— Вы хотите сказать, что не явитесь сегодня намероприятие департамента?

— Да не хотелось бы… Но у меня по нему вот какиесоображения…

Я бросаю трубку и в ярости начинаю метаться по квартире,выговаривая самой себе все, что думаю о Роме, о Гройсе, о сегодняшнем Вечере изаодно о Синдикате, со всей его коллегией.

Поэтому, когда звонит телефон, неосмотрительно хватаютрубку.

— Да?!

— …кашеварим-кашеварим, а хлебают масоны… — тяжеловздыхая, тянет прямо в воронку больного моего виска знакомый гнусавый голос… —душа народная, кровь народная на нем, — за него та травушкавзойдет-колышется…

Ревердатто, голубчик ты мой, птица ранняя, как и я, —здравствуй!

День начался…»

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Часов в одиннадцать меня вызвал Клава.

С полминуты разглядывал меня на пороге кабинета, сощурившисьи гоняя рукою дым.

— Как тебе удается так худеть?

— Я же рассказывала, специальная диета…

— Нет, просто ты мне назло…

Но сегодня у него не было настроения упражняться со мной врусском.

— Садись. Я буду курить в сторону… Слушай, — что,сегодня вечером я должен быть на этой торжественной замбуре!

— Обязательно! — воскликнула я. — Ты будешьвыступать. Я добилась, чтобы тебя вставили между Послом и священником.

— Пусть все они вставят себе в жопу морковку…

— Это очень важно, Клавдий! В последнее время этипосольские наглецы так и норовят указать нам место в иерархии.

— О, Боже… А я хотел пойти на рынок, выбрать бараньюногу и запечь ее с чесноком и травами по-венгерски… Знаешь, как я это делаю?..Ну, ладно, — спохватился он. — Так, напиши мне какую-нибудь душевную замбуру.Только коротко и просто… Без своих писательских штук…