Око мира - Роберт Джордан

Когда таким людям, как он, не устоять против меня, какие шансы у тебя, у жабы, притаившейся возле лесной лужицы? Ты будешь служить мне или же, пока не умрешь, будешь плясать на нитях, за которые станут дергать Айз Седай. А потом ты будешь моим. Мертвые принадлежат мне!

— Нет, — невнятно пробормотал Ранд, — это сон. Это сон!

— Ты считаешь, что в своих снах укроешься от меня? Смотри! — Ба'алзамон простер руку в повелительном жесте, и голова Ранда повернулась за ней, хотя он и не поворачивал ее, — он совсем не хотел ее поворачивать.

Кубок исчез со стола. Там, где он стоял, сжалась в комок огромная крыса, она щурилась на свету, осторожно принюхиваясь. Ба'алзамон согнул палец, и крыса с писком выгнула спину, передние лапы повисли в воздухе, а сама она неуклюже балансировала на задних. Палец согнулся еще больше, и крыса опрокинулась на спину, отчаянно дергая лапами, скребясь и хватаясь ими за ничто, пронзительно визжа, а спина ее все сгибалась, сгибалась, сгибалась. Раздался отчетливый сухой треск, как от сломавшегося прутика, крыса содрогнулась всем тельцем и затихла, оставшись лежать, согнутая чуть ли не вдвое.

У Ранда комок встал в горле.

— Всякое может случиться во сне, — промямлил он. Не оглядываясь, юноша с размаху опять ударил кулаком по двери. Рука отозвалась болью, но проснуться все равно не удалось.

— Тогда ступай к Айз Седай. Ступай в Белую Башню и расскажи им. Расскажи Престолу Амерлин об этом... сне. — Мужчина расхохотался; Ранд ощутил жар огненного дыхания на своем лице. — Это единственный способ отделаться от них. Тогда они не станут использовать тебя. Нет, не станут, когда узнают, что мне известно об этом. Но вот позволят ли они тебе жить, чтобы ты повсюду болтал о том, чем они занимаются? Ты такой непроходимый глупец и готов поверить в то, что позволят? Прах многих подобных тебе развеян на склонах Драконовой Горы.

— Это — сон, — тяжело дыша, выдавил Ранд. — Это — сон, и я сейчас проснусь.

— Да? Проснешься?

Уголком глаза Ранд заметил, что палец мужчины начал поворачиваться в его сторону.

— Ты сейчас проснешься?

Палец согнулся, и Ранд закричал, когда его тело начало сгибаться назад, мышцы дрожали от напряжения, и спина все прогибалась и прогибалась.

— А проснешься ли ты?

* * *

Ранд судорожно дернулся во тьме, руки сжали ткань. Одеяло. Бледный лунный свет лился через единственное окошко. Смутные очертания двух других кроватей. С одной из них раздается храп, словно рвущийся холст: Том Меррилин. В золе камина мерцают красным несколько угольков. Значит, это был сон, как тот кошмар в гостинице «Винный Ручей» в день Бэл Тайн, — все, что он слышал и что он делал, смешалось со старыми преданиями и всякими невесть откуда взявшимися вздорными россказнями. Ранд подтянул одеяло повыше, на плечи, но дрожал-то он совсем не от холода. К тому же ужасно болела голова. Может, Морейн удастся сделать что-нибудь, чтобы эти сны прекратились? Она говорила, что может помочь, если будут кошмары.

Вздохнув, Ранд лег обратно на постель. Неужели эти сны такие уж плохие, чтобы кинуться с просьбой о помощи к Айз Седай? С другой стороны, разве все, что он уже сделал, не втянуло его во что-то еще более таинственное? Он покинул Двуречье, ушел с Айз Седай. Но ведь тогда не было иного выбора. Так есть ли какой другой выбор, кроме как довериться ей? Айз Седай? Подумать о таком так же страшно, как и видеть эти сны. Ранд свернулся калачиком под одеялом, стараясь обрести душевный покой тем способом, какому его научил Тэм, но сон вернулся не скоро.

Солнечная полоска наползла на узкую кровать и в конце концов пробудила Ранда от глубокого, но беспокойного сна. Он сунул голову под подушку, солнца от этого меньше не стало, да и спать-то больше не хотелось. За тем, первым сном приходили и другие. Припомнить их не удавалось, но и первого Ранду хватило, так что других и даром не нужно было.

Со вздохом Ранд отпихнул подушку и сел, с хрустом потянувшись. Тупая боль, которая, как он полагал, исчезла после купания, вернулась. И голова болела по-прежнему. Последнее не удивляло. Одного того сна с лишком бы хватило, чтобы у любого была головная боль на неделю. Прочие сны уже изгладились из памяти, но не этот.

На других кроватях никого не было. Солнечные лучи круто падали через окошко в комнату — солнце поднялось над горизонтом уже высоко. В такой час дома, на ферме, Ранд бы давно приготовил себе перекусить и уже с головой окунулся в дневные заботы. Сердито ворча, Ранд вылез из постели. Надо еще на этот город посмотреть, а его разбудить не удосужились. Ладно хоть кто-то позаботился налить воды в кувшин для умывания, и она еще теплая.

Ранд быстро умылся и оделся, помедлив немного с мечом Тэма в руках. Лан и Том, разумеется, оставили в комнате свои переметные сумы и скатки одеял, но меча Стража нигде не было заметно. Лан расхаживал по Эмондову Лугу с мечом задолго до первых признаков беды. Ранду подумалось, что не худо последовать примеру более опытного человека. Твердя себе, что это не из простого тщеславия, не из-за частых мечтаний о том, чтобы пройтись по улицам настоящего города с мечом на боку, он застегнул пояс и перебросил плащ через плечо, будто мешок.

Прыгая через две ступеньки, Ранд торопливо спустился в кухню. Наверняка это именно то местечко, где можно наскоро перекусить, а в свой единственный день в Байрлоне нет смысла тратить время попусту — и так уже сколько потерял. Кровь и пепел, могли, бы меня и разбудить.

На кухне мастер Фитч препирался с толстой женщиной, чьи руки были по локоть в пшеничной муке, — явно повариха. Хотя, скорее, это она отчитывала его, грозно размахивая пальцем у него под носом. Прислуживающие девушки, судомойки и мальчишки-поварята носились по своим делам, старательно не обращая внимания на происходящее рядом.

— ...мой Усатик — хороший кот, — колко говорила повариха, — и я не стану слушать других слов, понятно вам? Жаловаться на то, что он делает свою работу чересчур добросовестно, — вот как называется то, с чем вы явились ко мне, если у меня спросить.

— А у меня жалобы, — ухитрился вставить мастер Фитч. — Жалобы, сударыня. Половина гостей...

— Не хочу и слышать об этом! Просто не стану слушать. Если им вздумалось жаловаться на моего котика, то пусть они и стряпают. Мой бедный старый котик, который просто честно делает свою работу, и я, мы пойдем туда, где нас будут ценить, раз уж не ценят тут. — Женщина развязала фартук и начала снимать его через голову.

— Нет! — взвизгнул мастер Фитч и кинулся останавливать ее. Они закружились, словно в танце: повариха, пытающаяся снять передник, и содержатель гостиницы, старающийся надеть его обратно на нее.

— Нет, Сара, — пыхтел мастер Фитч. — Не нужно этого. Не нужно, я говорю! Что я стану без тебя делать? Усатик — славный кот. Превосходный кот. Он самый лучший кот в Байрлоне. Если кто-то еще станет жаловаться, то я скажу ему, что он должен быть благодарен коту, раз тот делает свою работу. Да-да, благодарен. Не надо уходить. Сара? Сара!