Капитул Дюны - Фрэнк Герберт

Когда в частных посланиях (их называли ЧП) не было нужды, пользовались системами стационарных или визуальных передающих устройств — световых линий и сортировочных станций. Совсем другое дело — связь межпланетная, особенно в это время гонений. Самое безопасное — это послать лично Преподобную Мать с запечатленным в памяти сообщением или с имплантированным дистрансом. В каждом случае для предотвращения утечки информации вводили шир, который делал бессильными Т-зонды. Каждое межпланетное сообщение было шифрованным, но враги могли разгадать код. Большой риск в этих межпланетных сообщениях. Наверное, поэтому Раввин до сих пор хранил молчание и не выходил на связь.

Но почему я думаю об этих вещах именно сейчас?

— Никаких сообщений от Дортуйлы? — спросила Верховная, пока Тамалейн готовилась войти в диспетчерскую, где их ожидали сопровождающие. Как же их много? Зачем такая большая свита?

Одраде увидела Стрегги, которая, стоя у трапа, разговаривала с послушницей из отдела коммуникаций. Там же находились еще с полдюжины послушниц из того же ведомства.

Тамалейн не сочла нужным скрывать свое раздражение.

— Дортуйла! Мы же сказали, что поставим вас в известность сразу, как только получим от нее первое же сообщение!

— Я просто спросила, Там. Просто спросила.

Одраде смиренно последовала за Тамалейн в диспетчерскую. Мне обязательно нужен монитор, чтобы следить за всем, что здесь может произойти. Ментальные вмешательства всегда приносили несомненную пользу делу. Таков обычай Бене Гессерит, как не раз напоминала Беллонда.

Одраде немного удивилась, поймав себя на мысли, что ей порядком поднадоели обычаи Бене Гессерит.

Пусть Беллонда сама немного побеспокоится, как изменить эти вещи!

Настало время свободного полета. Надо отвечать на все происходящее, как дым, подхваченный потоком ветра.

Дитя Моря знало толк в потоках и течениях.

Время не способно считать себя само. Остается только смотреть на бесконечный его бег по кругу, и это — очевидная истина.

Лето II (Тиран)

— Смотри, смотри! Полюбуйся, до чего мы докатились! — простонал Раввин. Он сидел, скрестив ноги, на выщербленном холодном полу, с головой укрывшись накидкой.

Комната была мрачной, под сводами отдавался неумолчный гул аппаратов, вызывавший у Раввина тошнотворную слабость. Господи, хоть бы прекратились эти проклятые звуки!

Ребекка стояла перед ним, упершись руками в бока, в ее взгляде ясно читались злость и подавленность.

— Не смотри на меня так! — крикнул Раввин и взглянул на женщину из-под накидки.

— Если вы в отчаянии, то, значит, мы погибли? — спросила она.

Звук ее голоса привел его в ярость, но через мгновение он справился с этим непрошеным чувством.

Она осмеливается меня учить? Но разве не говорили мудрые, что не зазорно учиться даже у полевой травы? Тяжкий вздох сотряс его тело. Раввин сбросил накидку с головы на плечи. Ребекка помогла ему подняться на ноги.

— Убежище-невидимка, — пробормотал Раввин. — Здесь мы прячемся от… — Он вперил взгляд в темный потолок. — Лучше даже здесь не высказываться откровенно.

— Мы и прячемся от того, что нельзя высказать вслух, — произнесла Ребекка.

— Нам нельзя открывать эту дверь даже для пасхального агнца, — сказал он. — Как же тогда войдет к нам Пришелец?

— Мы не хотим, чтобы к нам проникали некоторые пришельцы.

— Ребекка, — при этом Раввин склонил голову. — Ты для меня больше, чем испытание, больше, чем просто хлопоты. Вместе с тобой в изгнание отправляется частица Тайного Израиля, потому что…

— Не говорите этого! Вы абсолютно не понимаете, что со мной случилось. Мои проблемы? — Она приблизилась к нему. — Моя проблема состоит в том, чтобы остаться человеком вопреки Другой Памяти.

Раввин отпрянул.

— Так ты больше не одна из нас? Ты принадлежишь Бене Гессерит?

— Вы узнаете, когда это произойдет. Вы увидите, что я смотрю на себя, как на себя саму.

Брови мужчины поползли вверх.

— О чем ты говоришь?

— На что смотрит зеркало, Равви?

— Х-м-м-м.

Она заговорила загадками.

Однако улыбка тронула углы его рта. В глазах появилась прежняя решимость. Он оглядел комнату. Их было здесь восемь, гораздо больше, чем могла вместить эта комната-невидимка. Невидимка! С каким трудом им удалось соорудить это помещение из контрабандных, добытых потом и кровью частей. Оно так мало. В длину всего двенадцать с половиной метров. Он сам мерил. По форме комната напоминала опрокинутую набок древнюю бочку, на концах которой находились сферические двери. В ширину убежище составляло не более пяти метров, но кривизна потолка и пола делали помещение еще более узким. Питаются они сушеной пищей и пьют очищенную воду. Так им приходится жить и сколько это еще продлится? Не больше одного стандартного года, если, конечно, их не обнаружат раньше. Раввин не слишком доверял надежности этого укрытия. Какой странный звук у этих машин.

Наступал вечер, когда они заползли в эту лачугу. На улице уже наверняка темно. Но где остальные люди? Разбежались в поисках надежного убежища, вспоминая о старом долге и почетных заслугах былой службы. Некоторые должны выжить. Может быть, это удастся им лучше, чем тем, кто остался здесь.

Вход в убежище был замаскирован свалкой золы, рядом с которой стояла труба. Металл трубы был армирован ридулианским хрусталем, эти волокна пропускали свет и позволяли видеть, что происходит снаружи. Пепел! В помещении и так воняло горелым, и к этому запаху примешивался запах комнаты повторной утилизации. Какой эвфемизм для обозначения обычного туалета!

Кто-то подошел к Раввину сзади.

— Разведчики ушли, какая удача, что нас вовремя предупредили.

Это был Джошуа, один из строителей убежища. То был невысокий стройный человек с треугольным лицом, сужавшимся к подбородку. Темные волосы вились над высоким лбом. Широко расставленные карие глаза смотрели внутрь, что очень не нравилось Раввину — он не доверял людям с таким взглядом. Он слишком молодо выглядит, чтобы разбираться в серьезных вещах.

— Итак, они уходят, — сообщил Раввин. — Но они вернутся, и тогда это не покажется тебе такой удачей.

— Они не догадаются, что мы скрываемся так близко от фермы, — сказала Ребекка. — Разведчики пришли сюда, чтобы поживиться.

— Слушайте, что говорит нам Бене Гессерит, — провозгласил Раввин.

— Равви, — какой детский голос у этого Джошуа! — Разве я не слышал, как вы говорили, что благословенны те, кто умеет укрывать пороки других даже от самих себя?

— Все начали мнить себя учителями! — сказал Раввин. — Но кто может сказать, что случится с нами завтра?