Наперегонки со смертью - Виталий Гладкий

Я столкнулся с ними лицом к лицу. Это называется несчастный случай на производстве. И какой бес понес меня именно по этому, внешне благообразному, переулку!? Видимо, меня подвела излишняя впечатлительность и любовь к патриархальному образу жизни, моей сусальной мечте на пороге четвертого десятка, который может быть и не разменянным.

В этом переулке, чудом сохранившем свою девственную первозданность, находились дореволюционные купеческие дома. Они были построены с большой выдумкой и украшены головами львов, женскими фигурками, розетками, пилястрами и так далее.

Готовясь к какому-то празднику – может, к выборам – городские власти привели в порядок фасады зданий и брусчатку, и мне казалось, что вот-вот из-за угла выедет пролетка на дутых шинах и господин в цилиндре и плаще приветливо помашет рукой статскому советнику Чернову, который вывел прогулять свою болонку.

Но из-за угла появилась не пролетка с моим приятелем, а трио гнилушкинских хмырей. От них за версту несло духом параши и блатной вольницы. Они уставились на меня как на призрак тюремного надзирателя.

– Ба-а, какие люди и без охраны! – воскликнул один из них, когда они наконец справились с изумлением. – Ковбой снова пожаловал в наши прерии. – Похоже, в промежутках между отсидками он начитался американских вестернов.

Я тоже их узнал. Они были из той компании, которая нарвалась на неприятности во время моего первого официального визита к Дубову. Среди них, к большому моему огорчению, находился и тот, что был пришпилен вилкой к столу. Он явно не исповедовал христианский принцип, гласящий: когда тебя бьют по левой щеке, подставь и правую. В этот момент я очень пожалел, что оставил пистолет в тайнике. Но в моем положении разгуливать среди белого дня с оружием за пазухой равносильно самоубийству. Тем более, что мне никто не мог дать гарантий на "чистоту" ствола. Вдруг из него кого-нибудь грохнули? И доказывай потом, что ты не наемный убийца, получивший очередной "заказ".

– За нами должок, – между тем продолжал первый, высокий мужик лет сорока с длинным лошадиным лицом и широкими черными бровями. – Ты зачем обидел Бондаря?

– Зачем!? – как эхо повторил второй, с невыразительным рябым лицом; на его левой руке не хватало двух пальцев.

Молчал только обиженный мною Бондарь. Он стоял, засунув руки в карманы куртки и смотрел на меня исподлобья взглядом потревоженной змеи. Это был очень тяжелый взгляд, не суливший мне ничего хорошего.

– Я вас просил не лезть на рожон? Просил. Я даже хотел свалить тихо-мирно, без лишнего базара… – Мой голос предательски дрогнул – мне очень не хотелось именно сейчас начать выяснение отношений. – Вы меня послушались? Нет. И кто в этом виноват?

Мне было понятно, что незачем метать бисер перед свиньями. Но я как представил, во что может превратиться мой шикарный французский прикид, так сразу и заскучал – черт возьми, опять предстоят большие расходы! А еще на одну удачу при игре в рулетку надежды у меня не было.

– Ты кончай тут фуфло двигать! – повысил голос длиннолицый. – Не на тех нарвался.

Да понимаю я, что перед мордобитием вам необходима прелюдия, понимаю!

Гнилушкинские фраера, как просветил меня Сева, всегда отличались говорливостью. Их хлебом не корми, дай только вдоволь покуражиться над более слабым противником. Всетаки, чтобы человеку вдолбить в голову какую-нибудь прописную истину, – например, не зная броду, не суйся в воду; или не хвались на рать идучи – одного удара вилкой явно маловато. Тут нужно бить балдой и желательно по башке. Если после такого урока туповатый индивидуум выживет, значит считай, что страна приобрела еще одного законопослушного гражданина. Главная тонкость подобных уроков заключается в том, чтобы он не стал пациентом психушки. Если, конечно, до этого у него были мозги.

– Мужики, давайте не будем… – Я все-таки еще лелеял надежду на благополучный исход нашей конфронтации. – Не думаю, что Петр Никанорович скажет вам спасибо за избиение близкого родственника.

Ну, блин, ты даешь, Чернов! Это же надо – записался к Дубову в племянники. Наверное, по инерции – вспомнил я недавний телефонный разговор. Соврал, конечно, но не с испугу.

Ей Богу жаль костюма. Мне он действительно очень нравился. Я в нем выглядел как лондонский денди с вкусом истинного парижанина. Но все это к слову – в Лондоне я отродясь не бывал, а об английских джентльменах составил представление, прочитав несколько книг. Что касается Парижа, то мечтать не вредно…

– А он об этом не узнает, – нахально заявил рябой.

– Точно, – подтвердил длиннолицый, мелкими шажками обходя меня справа.

Как-то так получилось, что спустя две минуты после нашей нежданной встречи я незаметно очутился в клещах: передо мной стоял Бондарь, слева – беспалый, а справа… понятно кто.

– Будете убивать? – невинно поинтересовался я, начиная заводиться.

Хрен с ним, с этим костюмом! Жив буду, десяток таких куплю. На каждый день плюс церковные праздники.

– Немножко… гы… – развеселился рябой.

И достал выкидной нож.

– Ой, мужики, ну до чего вы невезучие… – Я сокрушенно покачал головой.

Мои слова их озадачили. Уже и длиннолицый сунул руку в карман – наверное, тоже за "пером" – и обиженный слегка пригнулся, готовый нанести удар финкой или чем там прямо мне в живот, но последняя фраза подействовала на них словно холодный душ.

Битые мужики, ничего не скажешь.

– Это ты о чем? – поинтересовался длиннолицый; похоже, в этом трио он был верховода.

– О жизни, мил человек. О ней – нелегкой, но любимой. Вот угрохаю я вас нечаянно, в порядке самозащиты, и так обидно станет вам на небесах – ведь могли еще пожить годикдругой. Если бы не полезли без особой причины на рожон. Вы только представьте: там, наверху, холодно, серо, пустынно, ни друзей рядом, ни врагов, все общее, даже украсть нечего – нет смысла, а здесь птички поют, бабочки летают, травка зеленеет, лох ушастый лопатник потерял, а вы его подобрали, в ларьке пиво свежее на разлив и водка дешевле некуда, грузин Гиви шашлык жарит, профурсетки по мостовой дефилируют, глазки вам строят… блеск! Мечта, кто понимает. Спрашивается в задаче: зачем менять рай земной на загробное царство?

– Ну, борзой… – выдохнул прибалдевший от моей речи беспалый. – Во чешет, как по писаному.

– И что это ты нам все угрожаешь? – прищурившись, спросил хмырь с лошадиным лицом – самый осторожный из всего трио.

– Ты неправильно меня понял, – сказал я снисходительно. – Не угрожаю, а предупреждаю.

Точно так же, как делал это в "Охотничьем домике", пока вот этот ваш кореш, – движением подбородка я указал на стоявшего в трех шагах обиженного, – не попер на меня внаглую. Что из этого вышло, вам известно. А касаемо Петра Никаноровича, то я при случае расскажу ему, что вы о нем думаете. Он будет вам очень признателен… Кстати, ваши надежды на то, что Петр Никанорович не узнает кто меня грохнул, по меньшей мере наивны. И у стен есть глаза. А на этой улице вон столько окон. Вот так, братаны. Есть предложение разойтись как в море корабли – мирно и без лишнего ля-ля.