Капитан чёрных грешников - Пьер-Алексис де Понсон дю Террайль

предлог заехать к старику и сказал своему арендатору:

— Задай-ка моей кобыле овса, я через час уеду.

А сам пешком через поле пошел на ферму Патриарха.

Патриарх по-прежнему пахал. Господин Феро направился прямо к нему.

Старик опять снял картуз, остановил волов зычным "та!", воткнул стрекало[5] в землю и стал поджидать гостя.

Ждал он, пожалуй, не без тревоги.

— Добрый день, сосед, — сказал ему господин Феро. — Ты вроде не в ладах с моим арендатором? Вот мне и приходится делать его дела.

— Э, господин советник, — ответил Патриарх, — арендатор ваш — тот еще хитрец; не будь я вам так обязан…

— Ладно, друг, ладно, не о том речь. Я с тобой договорюсь не хуже него. Есть у тебя пшеница на семена?

— Есть, как же, да славная.

— Не уступишь мне восемь мерок?

Патриарх, похоже, смутился.

— Что вы, господин советник, — ответил он, — как я могу вам в чем отказать? Вы мой благодетель.

— Об этом не надо, — сказал господин Феро.

— Как же "не надо"! — возразил патриарх. — Благодаря вам я честным человеком стал.

— Рад за тебя, друг мой.

— Вот теперь сам со своими делишками разбираюсь.

— И это хорошо.

— Эх, немного на свете таких людей, как вы, господин советник, — не унимался старик.

— Все, все, хорошо. Пошли посмотрим на твое зерно: разнимешь пораньше на четверть часика.

— Да нет, господин советник, уж и то по солнцу полдень.

И Патриарх "разнял" волов, то есть развязал веревку, которой плуг был привязан к ярму, и смирные животные медленно поплелись в сторону фермы.

Господин Феро с Патриархом пошли за ними.

VI

Ферма у Патриарха была, как говорится, нешикарная, но безупречно возделанная и хорошо ухоженная.

Всю дорогу господин Феро осматривал хорошо обрезанные шелковичные деревья, хорошо вспаханные поля, луг, перекопанный канавками, собиравшими и распределявшими дождевую воду.

Фермерский дом был заново оштукатурен, и господин Феро без труда убедился, что недостатка там ни в чем не было.

— Сколько у тебя детей, Патриарх? — спросил он, когда они переступили порог во дворе.

— Два сына и дочь, господин советник.

— С тобой живут?

— Нет уже, разъехались.

— Вот как?

— Дочку я только что выдал замуж за одного столяра в Тур-д’Эг.

— А сыновья что?

— Они друг с другом не ладят, а Жозеф, младший, и со мной не ладит тоже.

— Понятно…

— Уехал, нанялся в работники ниже по Дюрансе, где-то у Кавайона.

— А старший?

— Старший женился. Арендовал с женой ферму в Ладюре.

— Давно?

— В прошлом году на Иванов день.

— Как же ты управляешься?

— У меня два работника да пастух. И жена у меня еще крепкая, хоть и старше меня. Варит обед на всех.

Господин Феро осмотрел хозяйство во дворе, как осматривал землю.

Все повозки были новые, в хлеву стояла другая пара быков, а работник-возничий запрягал прекрасную крестьянскую лошадь, огромную, как тяжеловоз.

"Так! — подумал господин Феро. — Четыре года назад эти люди бедствовали, а теперь вон как славно живут!"

Жена Патриарха встретила господина Феро приветливо, но, по-видимому, ничего не знала о необыкновенных отношениях между ним и ее мужем.

В доме все точно так же говорило о достатке.

— Пойдем посмотрим на твою семенную пшеницу, — сказал господин Феро.

Патриарх повел советника в амбар.

Амбар был полон зерна.

— Как! — воскликнул господин Феро. — Ты еще не продал урожай?

— Нет, сударь.

— Когда же у тебя срок платить за аренду?

Патриарх широко улыбнулся:

— А я за неё больше не плачу.

— Пошли посмотрим на твоё зерно

— В самом деле? Как же ты так устроился, чтоб ничего не платить?

— Выкупил я ферму, — бесхитростно ответил великан.

Господин Феро и бровью не повел.

— Правда, в рассрочку, — уточнил Патриарх.

Господин Феро опять ничего не ответил.

Он осмотрел зерно, нашел его вполне годным и сказал:

— Я возьму восемь мерок. Почем оно теперь?

— По шестьдесят франков, сударь.

— Дороговато! — заметил советник, который любил торговаться.

— За семенное зерно недорого, сударь. Оно ведь первосортное.

— Значит, беру восемь мерок, — повторил советник, — это будет 480 франков. Но за деньгами тебе придется приехать в Ла Пулардьер.

— А я как раз завтра буду в Мирабо, — сказал Патриарх. — Там мой шурин трактир держит, нам с ним надо кое-что утрясти.

— Так вот и зайдешь в Ла Пулардьер на обратном пути.

— Хорошо, сударь.

— В котором часу?

— На самом закате, если вы не против.

— Договорились, — сказал господин Феро.

И вышел из амбара.

* * *

Через час господин Феро сидел в своей тележке, нахлестывал грузную кобылу и думал про себя:

"Патриарх выкупил ферму, выдал замуж дочь, помог сыну, заново купил весь инвентарь: на те деньги, что я ему дал тогда, этого всего не сделаешь. Когда я к нему ехал — подозревал его, уезжаю с прочной уверенностью. Впрочем, человек он более простодушный, чем бывают обыкновенно злодеи. Для него я действительно больше уже не прокурор и не судья. Стало быть, бояться мне нечего".

Не переставая размышлять, господин Феро продолжил путь в Ла Пулардьер.

VII

В тот вечер мизе Борель и ее сестра мадам Бютен негромко толковали между собой на садовой скамейке у дверей своего домика — той самой, где их несколько дней назад видел советник Феро.

Настала темная теплая ночь, ни один ветерок не колыхал ветвей деревьев.

— Рабурден уже неделю, как уехал, — говорила мизе Борель, — а муж твой все никак в себя не придет.

— Да, правда, — ответила мадам Бютен, — все так и ходит хмурый.

— И чем же тот человек так его околдовал? — спросила старшая сестра.

Младшая подняла глаза к небу:

— Ох! Муж мой и сам человек странный. Чем больше мы с ним живем, тем я его меньше знаю и больше боюсь.

— А скажи, малышка, — продолжала мизе Борель, — ты говорила, мужу твоему кошмары снятся?

— Ой, да какие страшные…

— Про убийства, про кровь, про разбой…

— А еще про гильотину.

— Часто?

— Да почти что каждую ночь. Потом вдруг просыпается, а я всегда притворяюсь, будто сплю. Боюсь, как он поймет, что я все вижу и слышу, так сразу меня и убьет.

— Ой, бедняжка! — тихонько сказала мизе Борель. — Не досталось тебе хорошей доли.

— Да что же это значит, что мужу такое все снится? — спросила мадам Бютен. — Скажи, ты, верно, знаешь.

Мизе Борель вздохнула, но ничего не ответила.

— Да скажи уж, — опять попросила ее сестра.

— Ну да ладно, — как будто через силу ответила старшая. — Сказать тебе, что ли, что я думаю про это?

— Сказать, сказать…

— Муж твой, значит, был моряком.

— Ну да.

— А