Колдун из Темногорска - Роман Буревой

Надя преспокойно дожидалась в машине, будто не слышала близкой стрельбы и криков. Ее невозмутимость казалась немного напускной, но все равно восхищала Романа.

– Эд, как всегда, творит чудеса, – сказала Надя, улыбаясь, и чмокнула детектива в щеку.

– А меня? – спросил Роман, наклоняясь к ней. – Я тоже старался изо всех сил.

– Тебя целовать опасно. – Надя погрозила ему пальцем, но потом, передумав, поцеловала и его, быть может, прижималась к его щеке губами чуточку дольше, чем требовала простая дружеская признательность.

Все уже загрузились в машину, и Эд собирался усесться за руль, когда заметил в двух шагах от себя светлый силуэт. Поразительно, но кто-то сумел бесшумно подобраться к нему почти вплотную. Он мгновенно развернулся на каблуках и направил ствол “беретты” идущему в грудь.

– Не двигаться, – предупредил он.

– Можешь стрелять, – отвечал женский голос. – Все равно пуля меня не убьет.

Меснер почувствовал странный сырой запах, исходящий от женщины. Так пахнет затхлая вода в пруду к исходу осени – прелыми листьями и гниющими водорослями.

– Глаша? – изумился Роман и сделал предостерегающий жест Меснеру. – А ты-то что здесь делаешь?

– Я к вам с просьбой, – отвечала утопленница и поклонилась до земли. – Вернуться хочу назад, на землю, к детушкам. Помоги мне.

– Если я в самом деле тебя верну, ты станешь всего-навсего разложившимся в воде трупом. Для воскрешения живая вода надобна, а у меня ее нет.

– Помоги мне, – повторила она жалобно и вновь поклонилась.

– Слушай-ка, не до тебя сейчас. Деток своих повидала, а теперь ступай назад в реку и не мешай. А нам отсюда убираться пора, – раздражился Роман.

Русалка расхохоталась. От ее хохота мороз пробирал по коже.

– Ну, уж нет. Ты меня на волю отпустил, я теперь от тебя до конца жизни не отстану… – мстительно пообещала Глаша.

– Твоя жизнь уже кончилось, – напомнил Роман.

– А я о твоей жизни говорю. Я за тобой хоть на край света побегу, и никак ты от меня не избавишься.

– Что ж, беги, – бросил Роман. – Ничего другого тебе не остается. – И повернулся к Меснеру: – Отчаливаем.

– Помоги мне!

Роман демонстративно забрался в свою “шестерку”, и обе машины растворились в темноте. А Глаша – неспешно, вперевалочку – вышла на дорогу и здесь, ухватившись за бампер проходящей мимо “Волги”, ловко вскочила на багажник. Вцепившись ногтями в заднее стекло так, что в нем остались ровненькие кругленькие отверстия, она сидела на коленях на багажнике. Мужчина за рулем, заслышав странный скрежет, оглянулся, но увидел лишь белое фосфоресцирующее пятно и, вместо того чтобы остановиться и проверить, что стряслось с машиной, лишь нажал на педаль газа. Так Глаша отправилась в погоню, безошибочно улавливая оставляемый в воздухе Романом след.

Анатолий Михайлович был раздражен, плохо выбрит и нервно постукивал ручкой по столу. Секретарша заглядывала к нему уже дважды, но он отсылал ее пренебрежительным жестом. Всякий раз, когда в приемной звонил телефон, он вздрагивал. Девчонка может спятить с ума от страха и заявиться прямо к нему в кабинет. Хорошо еще, что супружница ни о чем не ведает. Не то чтобы Анатолий Михайлович особенно боялся своей женушки. Напротив, он даже подозревал, что, выбирая между ним и дочерью, она выберет именно его, потому что Анатолий Михайлович олицетворял самую ценную вещь в мире – материальное благополучие. Никто больше не даст пожилой домохозяйке того, что давал ей супруг. Рядом с холодильником “Стинол” и телевизором “Сони” родительская любовь – величина второго порядка малости. Но Анатолий Михайлович был добрым человеком и не хотел причинять любимой жене душевное неудобство. По официальной версии Надя погибла пять лет назад – зачем же ворошить старое и заставлять немолодую женщину вновь обретать свое дитя и вновь его терять? А в том, что Надя и ее друзья обречены, у Анатолия Михайловича не было сомнений.

Когда секретарша попросила начальника взять трубку, он почувствовал, как капли пота мгновенно выступили на лице и шее.

“Да”, – сказал почти автоматически. И тут же услышал грозный рык “самого”.

– Что ж так облажался, Толя?! Твоя дочурка в подлые игры играет, а ты ушами хлопаешь.

– Помощники, ну их в душу… – попытался отбиться от наезда начальника Анатолий Михайлович. – Я, как оговорено было…

– Оговорено! – передразнил шеф. – Ты на оговоры-то не ссылайся. Ты же всех подставил! Или позабыл, что за птица этот Гамаюн? Его давным-давно надо было раздавить, как клопа. Я надеялся, что он сдох. А он оказался живучим. Так что разговор тут короткий. Или не понимаешь? Мочить его надо, мочить!

Почему шеф так любит блатные словечки? В молодости его любимыми словами были “синхрофазотрон” и “гамма-излучение”, ну а теперь он по любому поводу повторяет “подставили” и “заказали”.

– Понимаю, – промямлил Анатолий Михайлович.

– Ну а коли понимаешь, так действуй, – небось лучше всех нас знаешь, где дочурку твою можно сыскать.

– Контакты уже проверяются.

Контакты – это две прежние Надины подруги и ее школьный ухажер, ныне неприкаянный пропойца, живущий подачками состоятельных друзей и бывшей любовницы. Анатолий Михайлович понимал, что контакты эти – миф. Ненастолько Надя глупа, чтобы податься к подобным людишкам, которые ничем ей не могут помочь, а только быстренько заложат, как говорится, по зову души и сердца. Выл, конечно, риск, что Надя попытается связаться с матерью. Что тогда скажешь? Дура баба, и пусть пеняет сама на себя. Во второй раз он ее спасать не собирается. Вчера вечером, когда Надя передала ему бумаги и попросила зайти в клуб, он в ответ тихонько шепнул: “Беги отсюда”. А ведь было у него с боссом и присланными им людьми уговор, что он заведет Надю внутрь и там ее тихо и без шума возьмут. И, даже идя на встречу с приемной дочерью, был уверен, что исполнит то, что угодно начальству. Но как-то само собой получилось, что ослушался. Он и сам не понял – как и почему. Будто кто-то вместо него прошептал предостерегающее “беги”. Надя, умница, все поняла, улыбнулась на прощание и с независимым видом двинулась по тротуару. Тут из толпы выскочил широкоплечий мужчина лет сорока, ухватил ее за руку, и вдвоем они мгновенно исчезли, будто сквозь землю провалились. Через минуту на другой стороне площади поднялась суета, кто-то истошно закричал и – как показалось Анатолию Михайловичу – раздался выстрел. Но, будучи человеком цивильным, он мог и ошибиться. К тому же в тот момент он уже сидел в машине шефа и совал в требовательную короткопалую ладонь полученные от Нади странички.

С листками теми тоже вышла незадача. Когда Надя ему свои записки отдавала, то он точно заметил, что страницы исписаны от руки знакомым мелким почерком. Правда, как-то странно исписаны, не плотно, а кусками. А теперь, когда Надино сочинение очутилось в руках шефа, то вышло, что на бумаге нет ни строчки, да и сама бумага влажная и рыхлая, распадается на куски под пальцами. Шеф матерился так, как не матерился с того дня, когда какие-то шустрые ребятки обнесли его шикарную квартиру до последней тарелки и ложки, не говоря об аудио– и видеоаппаратуре.