Шенгенская история - Андрей Курков

– Вам собачка не нужна? – уже выходя, спросил Витас у молоденькой официантки. – Щенок овчарки, породистый, нежный!

– Он шутит! – сердито вставила Рената, бросив на Витаса недовольный, острый взгляд и озадачив девушку-блондинку в нарядном переднике.

– Я – наследница хутора и собаки, – добавила она тем же тоном уже в машине. – И я буду решать, что делать со щенком и с хутором!

Витас промолчал до самого дома. А дома настроение Ренаты вернулось в норму, она принесла из дедового серванта недопитый бальзам и две рюмочки.

– Дедушка, за тебя! – Сказала, глядя на двери в коридор. – Хоть ты и не любил заграницу, а все равно пришлось после смерти в Латвию ехать…

Витас молча пригубил бальзам.

– Гуглас останется здесь, – твердо произнесла Рената после паузы.

– Значит, и мы останемся? – неуверенно спросил Витас.

– И мы, – Рената кивнула. – По крайней мере я!

– Хорошо, – примирительный взгляд Витаса коснулся ее глаз. – Останемся… Я же не против.

Всю субботу Клаудиюс старался избегать Анжелу. Пару раз он ходил пить чай в их домике у въездных ворот. Несколько раз закрывался в комнате для прислуги, ставшей их временной спальней. Он уговорил Ингриду обслуживать гостей за обедом без его помощи. И Ингрида согласилась. Пока она носила блюда в зал, китайцы накормили Клаудиюса едой, приготовленной для себя: «лакированными» свиными ушками и рисом с черными грибами.

Клаудиюсу стало неудобно, когда Ингрида, опустив на столик возле большой посудомойки грязные тарелки, подошла и прошептала нежно в самое ухо: – Мужчины хотят, чтобы ты с ними потом посидел!

Клаудиюс чуть не поперхнулся. Правда, слово «мужчины» его порадовало. Она ведь не сказала «гости». Да и слово «потом» означало, что к тому времени Анжела уйдет. Или погулять, или в свою спальню. Гулять, скорее всего, она не пойдет. На улице весь день было сыро, накрапывал дождик и только под вечер, вроде бы, перестал.

– Ну где же ты пропадаешь? – встретил его вопросом седой Роман.

Клаудиюс кивнул всем четырем, присел за стол.

– У нас проблема, – совершенно серьезно заявил коротко стриженный блондин Дима. – Ты можешь съездить в супермаркет и купить виски? Ты же по-английски свободно шпаришь!

– У меня нет прав… да и если честно, я вообще не умею водить машину.

– А как же ты тут живешь? – удивился Дима. – Пешком в магазин ходишь?

– Нет, жена привозит.

– Ладно, тогда поедешь с нами, поможешь с переводом.

Они выехали на джипе втроем. Сеня и Валик остались сидеть за столом обеденного зала.

До Вейбриджа доехали минут за десять.

Справа улочка, с которой как бы и начинался с этой стороны городок Вейбридж, словно сделала несколько шагов назад и оголила пять небольших коммерческих заведений, среди которых продуктовый магазинчик выделялся вынесенными наружу ящиками с овощами и фруктами.

Роман припарковал машину. В продуктовой лавке – магазином называть это заведение можно было только с большой натяжкой – сразу за входной дверью слева сидел бородатый индус.

– Спроси, есть у них виски? – Он посмотрел на Клаудиюса.

Клаудиюс обернулся к индусу, но спросить не успел. Слово «виски» явно оказалось знакомым продавцу и он показал жестом руки на полки над своей головой, где в ряд стояли на высоте, доступной только ему, бутылки с крепкими напитками. Роман также заметил их. Подошел поближе. Всмотрелся в этикетки.

– Не жирно, – вздохнул он.

– Можно в «Вейтроуз» поехать, там выбор большой! – предложил Клаудиюс.

Роман отмахнулся. Он стал медленно, дирижируя продавцу-индусу правой рукой, показывать на выбранные бутылки виски, одновременно читая их названия по слогам.

– «Джейм-сон», «Ка-на-ди-ан клаб», «Ла-га-ву-лин», «Ла-фройг».

Индус слушал клиента с раскрытым ртом и после каждого названия снимал с верхней полки заказанную бутылку. На «Лафройге» он, правда, замер.

– No Lafroig![24] – сказал он с сочувствием в голосе. – Maybe «Balvenie»?[25]

– Ну давай своё «Балвени»! – согласился Роман.

Через час Клаудиюс уже пытался отличать «Балвени» от «Джеймсона». В принципе, это оказалось легче, чем он думал. Еще легче было отличить «Лагавулин» от трех других сортов виски. А вот большую разницу между «Джеймсоном» и «Канадиан Клаб» Клаудиюс ощутить не смог, хоть и пытался несколько раз. Роман уже устал ему повторять, на какие оттенки вкуса и послевкусия надо обращать внимание. Роман к тому времени уже подустал, его взгляд бродил неуверенно по лицам своих молодых друзей, пытаясь найти подтверждение, что процесс дегустации виски приносит им удовольствие. Но на самом деле лишь Клаудиюс проявлял искреннее любопытство к виски, так что глаза Романа чаще останавливались на молодом литовце, чем на спутниках-соотечественниках, теперь уже пивших виски так же, как водку или ром.

– Что-то мне холодно! – вдруг заявил седой Роман. – Ты тут за хозяина, – обратился он к Клаудиюсу. – Давай разожги камин!

Взгляд Романа уперся в черную и большую – два метра на полтора – нишу камина под портретом господина Кравеца.

Присел на корточки, поставил несколько поленьев шалашиком, в середину сунул большую сероватую таблетку для разжигания, чиркнул каминной спичкой, похожей на палочки для еды из китайского ресторана. Таблетка укуталась в голубое пламя. Пламя потихоньку разгоралось и через пару минут стало тянуть свой огненный язык к дровам.

– Да, для такого камина на вечер кубометра два дров понадобится! – протянул Роман.

– Да тут в саду деревьев полно, – вставил свои пять копеек Дима. – Если что, можно и нарубить!

Слава Богу, идея «дровосека» Димы повисела в воздухе да и растворилась. Никто эту тему не продолжил. А Роман добавил себе в стакан виски и подошел поближе к камину. Засмотрелся на горящие дрова.

В воскресенье днем гости уехали. И в особняке враз стало как-то по особенному неуютно. Может из-за внезапно возникшей тишины?!

Ингрида пожаловалась на головную боль и попросила Клаудиюса самому навести в особняке порядок. А Клаудиюс решил никуда не спешить – все-таки воскресенье. И они сидели на кухне в своем домике из красного кирпича. Сидели, пили чай и молчали. Ингрида вдруг хитро улыбнулась и вытащила из кармана джинсов пять стодолларовых купюр. Сложила их веером, помахала перед лицом.

– Вот, – произнесла чуть ли не с гордостью. – Чаевые из Перми!

Клаудиюс опустил на кухонный столик свои две сотни долларов.