Поверить Кассандре - Константин Жемер

– Ну, всё, вроде бы, летим, – закричал Циолковский и, спохватившись (будто без этого – никак), надел на себя авиаторские очки.

Торжественно и величаво дирижабль развернулся в небе и, постепенно набирая ход, устремился на юго-восток.

В этот час жители восточной части Петербурга могли наблюдать, как в небе проплывает большая серебряная рыба. При виде её ребятня радостно кричала и показывала пальцами, а взрослые значительно хмыкали, мол, ничего особенного не происходит: эка невидаль – цеппелин над городом. Попался пролетающий аппарат и на глаза мосье Карманову, который, по своему обыкновению, сидел в кресле с газетой. На неуловимо короткий миг уважаемому домовладельцу тоже захотелось воспарить ввысь и полететь навстречу солнцу, но тотчас глаза его опустились к газетным строчкам, в которых явственно читались признаки грядущей войны, а с ней – и непременной наживы.

Крыжановский, глядя вниз, конечно же, не приметил Романа Модестовича, уж больно тот был мелок, да к тому же и стекло запотело. Другое дело – Павел Циммер, который специально – и весьма пристально – рассматривал с высоты своё бывшее жилище. Само собой, зная повадки тамошних обитателей, молодой человек сумел распознать в букашке на крыльце мосье Карманова и приветливо помахал ему рукой. Разумеется, безответно.

– Летим, господа, летим! – продолжал восклицать Циолковский, перекрикивая рёв мотора. – Что я говорил?! Эх, видели бы сей полёт мои злостные оппоненты! Что бы сказал на это Александр Матвеевич Кованько? Смотрите, как легко управляем аппарат, и это при западном то ветре!

– Но, помилуйте, где именно его построили? – наклонившись к уху учёного, поинтересовался Циммер. – Ведь это же колоссальный заказ, требующий уйму усилий.

– Вы правы, Павел Андреевич. Жутко вспомнить, что я перенес, через что прошёл! В разных местах пришлось заказывать части, а потом собирать из них целое. К слову, вся работа проделана исключительно нашими, российскими, специалистами, только дюраль и другие материалы доставлялись из Франции. Двигатель мне изготовили здесь, в Петербурге, на заводе Леснера. Московское предприятие «Дукс» сделало гондолу и все четыре части сигары. Гондолой я недоволен, кстати. Чувствуете, поддувает, а? Дверь не герметична! Зато пропеллеры чудо как хороши! Четыре лопасти, из крепчайшего ореха! Они – изделие Первого товарищества воздухоплавания. Эх, придёт время, начнём строить настоящие, огромные дирижабли – крейсера, объёмом не менее ста кубических метров. А этот лишь первенец, прототип, так сказать.

– А на Луну на ём можно долететь? – внезапно спросил внимательно слушавший Распутин.

– Сразу видно, что вы, дорогуша, не читали моей статьи «Исследование мировых пространств реактивными приборами», – самодовольно заявил Циолковский. – Напрасно, кстати, не ознакомились, статья весьма остроумна. Там полностью доказывается невозможность выхода в космос с помощью аэростата или посредством выстрела из артиллерийского орудия. Если пожелаете, я могу вам дать почитать…

– Не-а, не надобно! Хрен с им, с космосом, а заодно с Луной, – зевнув, продолжил научную полемику Григорий. – Слышно, тама, наверху, нетути воздуху, чтоб дышать, да и жратвы никакой не растёть.

– Так что же, неужели вам не интересно было бы полететь на Луну, и хоть одним глазком взглянуть как там на самом деле? – поразился Константин Эдуардович.

– Не-а, не антересно, – дёрнув бородой, заорал старец. – Чё мне Луна, коль тама ничё нетути. Я в Бразилию хочу, грят, там всего навалом, а бабищи вот с такими…

– А я бы отправился в космос с удовольствием, – уверенно крикнул Циммер. – Пусть в нём уныло и пустынно, но кто-то же должен стать первым человеком, покинувшим пределы нашей планеты.

– Может, вы им и станете, Павел, – улыбнулся Циолковский. – По крайней мере, я уверен, что в космос первым выйдет именно русский человек, как самый пытливый. Выжить в тягостных условиях, где невыносимо холодно и голодно – кто, кроме нашего соотечественника, сможет? Вот поэтому я всегда говорю: русская душа есть душа космическая.

Сергей Ефимович успел уже привыкнуть к полёту. Периодически, когда воздушные потоки заставляли дирижабль дрожать или бросали его из стороны в сторону, действительный статский советник весь подбирался, как бы готовясь к неприятностям, в остальное же время пребывал в обычном для себя состоянии расслабленного размышления. Слушая громкий разговор своих спутников, он поражался, какая невиданная сила свела вместе столь невероятных людей в столь невероятном месте. В том, что сила такая существует, никаких сомнений не возникало, иначе бы совершенно невозможным оказалось Верочкино пророчество. А всё ведь по её словам вышло! Вплоть до деревянного коня и фразы про очень важного для всех людей Костика.

«Да уж, наша Кассандра только один раз в жизни ошиблась – насчёт скачек и лошади, сломавшей ногу… Стоп, а ошиблась ли?! Кличка у лошади была Дирижабль. Я ведь тогда как спросил? Кто победит в гонке, Дирижабль или второй фаворит, прозывавшийся…, э-э, ошибки быть не может… Экспресс, вот как его звали! И Вера сказала: ставь на Дирижабля, не ошибёшься. Сейчас тоже своего рода соревнование между дирижаблем и экспрессом?! Неужели все пророчества, сколько их ни существует на свете, одинаковы – что произойдёт, известно, а когда именно – нет. И ещё эта двойственность! К примеру, в словах из Вериной записки про Гектора, павшего в театре, прежде виделся только Столыпин, а теперь и Щербатский. То же и гонка: тогда выиграл Экспресс, а сегодня? Похоже, всё-таки дирижабль, если что-нибудь не сломает себе перед финишем, как тот конь!»

От последней мысли Сергея Ефимовича бросило в жар – несмотря на злой холод в кабине, он расстегнул воротник.

Ощущалось, что не воздушные потоки, но высшие силы нынче играют их летательным аппаратом. Вскоре эти невидимые силы, словно подслушав мысли его превосходительства, решили проявить коварство. Шум двигателей внезапно изменился, дирижабль сделал нырок и заметно потерял высоту. Циолковский прервал научную беседу и, бросив обеспокоенный взгляд на приборы, принялся колдовать над многочисленными рукоятками и маховиками.

– Что это?! Что случилось?!! – закричал Циммер.

– Оледенение, будь оно неладно! Ничего, сейчас поддадим жару, – процедил учёный.

Через несколько минут аппарат снова начал подниматься.

– Ну, вот и славно! – облегчённо сказал Крыжановский.

– Не совсем, – горестно вскрикнул Циолковский. – Похоже керосина на весь путь не хватит, вёрст двадцать-тридцать не дотянем до Твери! Признаться, материал обшивки обладает несколько большей теплоотдачей, чем ожидалось – газ постоянно приходится греть. К тому же мотор… Это не мотор, а какой-то обжора. Гаргантюа, знаете ли, среди моторов! Ничего не попишешь, господа, полёт изначально преследовал лишь испытательские цели, а потому прошу не взыскивать с меня за неверный расчёт. Не знал!

– Думай, Ефимыч, думай! – пронзительно взвыл Распутин. – Коль не долетим, убьють Помазанника, как есть убьють!

– А чего тут думать? – удивился Константин Эдуардович. – Впереди по курсу Вышний Волочок, сядем там и известим полицию о готовящемся покушении. Вы же при власти, ваше превосходительство, так за чем дело стало? С Тверью есть телефонная и телеграфная связь…