Стокгольм delete - Йенс Лапидус

– А вот на это мне наплевать с радиомачты. Ты что, не поняла? Моя честь на карте. Кум – паук в сети. Что это за люди, я не знаю, но это они заказали похищение Матса. И они же причастны к убийству в Вермдё. Преступление… да он заслужил таких преступлений штук сто. Но он должен заговорить, вот что главное. Я добью этих подонков. Это мой долг Эмануэльссонам, чью жизнь они превратили в руины. И главное – долг самому себе. Потому что и я причастен к этому дерьму. Кум должен заговорить, – повторил он с нажимом.

– Ты сошел с ума.

– Я не просил тебя приезжать.

– Что ты теперь будешь делать? Соображаешь, какую кашу заварил?

– Не волнуйся. Деньги у меня есть. Хватит, чтобы спрятать близких, пока все не уляжется.

– С чего это ты такой богатый?

Он рассказал ей историю с Маклаудом.

– Ты и в самом деле псих. Это же вымогательство!

– Ты не поняла. Я не смогу жить, если не разберусь в этой истории.

Эмили попросила остановиться и потянула за рукоятку двери.

– Останови машину. Не хочу тебя видеть. Дойду сама.

Код, который дал Саман, оказался верным. Они выжидали довольно долго – никакого движения. Огромное здание «Макси» словно замерло. Если что-то сработало – должны были бы появиться охранники: как-никак, взломали дверь.

Снова у двери.

Темный длинный коридор. Хамон нажал выключатель. Неохотно моргая, под потолком зажглись холодные трубки ламп дневного света.

Теперь надо действовать быстро. Следующая дверь тоже заперта. Сорок секунд.

Они мчались по гигантскому залу. Одни только полки с хлебом – метров двадцать.

По-прежнему полная тишина – никаких сирен, вообще никаких сигналов. Ветчины, колбасы, сыры фета, сыры деликатесные, просто сыры. Мясной прилавок – пармская вяленая ветчина, бризола… штук сто названий.

Хамон бежал впереди. Его шлем качался на голове, как у персонажа мультфильма.

В торговом зале зачем-то оставлено слабое освещение. Наверное, чтобы камеры наблюдения могли зафиксировать таких, как они.

Торты, банки с сельдью, бананы.

Отдел фруктов и овощей, джунгли лимонадов и минеральной воды, таинственно поблескивающие в скучном дежурном свете.

Рядом с яблоками – дверь. Еще одна. Эта дверь серьезнее, они знали заранее. Но решение оказалось простым: Саман дал им код и к этой двери. Неоценимый вклад в операцию.

Хамон за секунду отщелкал на пульте цифры – этот код тоже сработал. Они оказались в конторе. Афиши рекламных кампаний на стенах, несколько компьютеров. Здесь без помощи инсайдера не разберешься.

Внезапно завыл сигнал тревоги.

О, дьявол…. Никола посмотрел на Хамона. Они не видели глаз друг друга, лица почти полностью закрыты визором – тонированным акриловым щитком.

Никола был уверен, что они отключили все рубежи охраны.

– Уходим? – крикнул Никола, хотя они заранее решили: во время работы не разговаривать.

Хамон покачал головой:

– Ни за что.

Никола залез на стул и нажал кнопку аэрографа: залил черным спреем камеру наблюдения, спрятанную за вентиляционной решеткой: третий совет Самана.

Сняли шлемы. В них больше не было нужды. Теперь отмычки. Никола покосился на Хамона – неужели он и в самом деле решил продолжать? Сирена вот-вот продырявит уши.

Несгораемый кассовый сейф в углу.

Никола вынул из рюкзака отвертку. Длинную и тонкую, украденную в «Русте»[73]. У Хамона фомка.

Только вдвоем. Team work[74]. Саман рассказал в общих чертах, как выглядит сейф.

Через несколько секунд они оторвали рукоятку – открылось небольшое отверстие. Так и должно быть. Но звук сирены – кто его выдумал? Наверняка целое бюро ублюдков. Переслушали, наверное, тысячи, пока не нашли самый противный. У Николы в глазах даже замелькали темные мушки.

Семтекс. Габбе подарил – как благодарность за установку модема. Они с Хамоном сами скрутили пластид в колбаски дециметровой длины, сложили в пакет и на всякий случай завернули в пузырчатый пластик. Наверное, излишняя мера – Хамон сказал, что пластид сам по себе не взрывается. Он якобы уже имел с ним дело. Даже дважды. А может, и правда – Хамон ходил на большие дела. С Юсуфом.

Хамон просунул колбаску семтекса в дырку, оставшуюся от сорванной рукоятки. Они уже тренировались в лесу: сперли на стройке железный ящик и – а-ах-бум!

Установили запальник. Хамон сделал его сам: порох из патронов и хлопушка в куске металлической трубы.

Отошли подальше.

Бум.

Дым, запах жженой бумаги.

Но дверь на месте. Надо больше пластида.

Сейф метровой высоты. Они натолкали взрывчатку в довольно большую, с рваными краями дыру, образовавшуюся после первого взрыва, и закрепили тейпом. Важен расчет – положишь слишком много пластида, вся контора взлетит на воздух, и деньги превратятся в прах – в буквальном смысле.

На лбу Хамона выступили крупные капли пота.

– Теперь начинка покруче! – крикнул он.

Они опять надели шлемы и вышли из конторы.

БУМ!

Никола никогда не слышал такого грохота. На полках задребезжали банки с вареньем. Яблоки посыпались из ячеек, как теннисные мячи. Даже оглушительный вой сирены показался ласковым птичьим щебетом.

Несколько секунд он вообще ничего не слышал. Оглох. На оба уха. Какой-то шум в ушах. Он даже не мог определить, что это – сирена или тиннитус[75], на который иногда жаловался дед.

Они открыли дверь, и в нос им ударила резкая вонь. Когда дым рассеялся, они увидели, что дверь сейфа висит на одной петле, похожая на капот машины после лобового удара.

Он начали лихорадочно совать пластиковые упаковки с деньгами в свои пакеты.

Через тридцать секунд Никола сидел в седле своего сто двадцать пятого.

Вся операция заняла десять минут. Высший профессионализм.

Он рванул с места. Надеялся, что и Хамон оседлал своего коня: он по-прежнему ничего не слышал. Шум в ушах не стих, даже усилился.

И в этот момент Никола увидел автомобиль охраны. Полуснюты, играющие в настоящих. Он крутанул рукоятку газа. Ясное дело – те их заметили.

Хамон оказался рядом с ним. Тетроцикл похож на огромного волка, типа из фильмов о Хоббите.