Мифы Греции и Рима - Хелен Гербер

Удивившись тому, что гостеприимство латинян так быстро сменилось враждебностью, Эней стал поспешно готовиться к войне и отправился вверх по Тибру, чтобы заручиться поддержкой Эвандера, царя тосканцев, заклятого врага латинян. Этот монарх, слишком старый, чтобы самому вести в бой войска, тем не менее обещал помочь Энею и послал к нему своего любимого сына Паллада во главе тосканских войск.

Однако безжалостная Юнона послала Ириду предупредить Турна об отъезде Энея и велела ему поджечь остатки троянского флота. Турн с радостью выполнил ее приказ. Троянцы, возглавляемые Юлом, защищали суда со своей обычной смелостью, но, видя, что враг наседает, послали двух воинов, Ниса и Эвриала, предупредить Энея о грозящей опасности и попросить его поскорее прислать подкрепление. Эти юноши незамеченными прошли через лагерь врагов, но попали в руки вольсков, которые предали их жестокой смерти, а потом поспешили на помощь Турну. Троянские корабли уже были подожжены, но они не сгорели, поскольку боги превратили их в нимф, которые, плывя вниз по Тибру, встретили Энея и сказали ему, чтобы он поспешил на выручку сыну.

Тем временем Венера, союзница троянцев, отправилась к Вулкану и упросила его выковать для Энея прекрасные доспехи. На щите, подробно описанном в знаменитой поэме Вергилия «Энеида», были изображены сцены из жизни многих потомков Энея, героев римской истории. Как только доспехи были готовы, Венера отнесла их сыну, который с огромным удовольствием надел их и, поощряемый матерью, приготовился к битве с латинянами.

Но не только Венера и Юнона проявляли живой интерес к предстоящему бою Энея с Турном – все боги, следившие за его странствиями, тревожились за его судьбу. Зная об этом и опасаясь, как бы их вмешательство не повредило герою, к которому Юпитер относился с большим сочувствием, царь богов собрал их всех на Олимпе и под страхом своего гнева строго-настрого запретил им вмешиваться в битву.

Эней и его тосканские союзники прибыли на поле боя как раз вовремя, когда троянцы были уже совсем измотаны. Битва вспыхнула с новой силой, воины обеих армий проявили чудеса храбрости. Но вот упал юный Паллад, сраженный рукой Турна. Когда Эней узнал о смерти этого одаренного царевича, его сердце сжалось от горя. Он представил себе страдания старого Эвандера при виде тела своего сына, когда его привезут домой, чтобы похоронить, и поклялся отомстить Турну за смерть Паллада и тут же поспешил на поиски врага.

Тем временем Юнона, догадавшись о его намерениях и не желая, чтобы Турн бился с таким сильным противником, задумала удалить своего любимчика с места сражения. Она приняла облик Энея, вызвала Турна на поединок, но, как только он бросился в бой, убежала на берег реки и спряталась в одном из судов, а Турн вбежал за ней следом. Увидев, что вождь рутулов поднялся на борт, она перерубила якорный канат, и судно поплыло вниз по течению, унося Турна с поля битвы. Поняв, что его обманули, Турн пришел в ярость и стал обвинять богов, что они вмешались в самый ответственный момент, и стал искать место, где можно было бы высадиться. Вскоре он нашел его и пешком, в одиночестве, отправился к месту сражения.

Во время отсутствия Турна Эней искал его по всему полю, убив при этом множество вражеских воинов, среди которых были Лаус и его престарелый отец Мецентий, два союзника латинян, славившиеся своей отвагой. Все поле было уже усеяно телами погибших, и Латин, уставший от кровопролития, собрал своих воинов на совет и попытался убедить их заключить мир с троянцами. Но все его уговоры были напрасны. Война разгорелась с новой силой, и в битве погибла Камилла, храбрая вольская воительница. Перед смертью она заклинала Турна поспешить на помощь своим воинам, если он не хочет увидеть их мертвыми, а город – в руках троянцев.

Вскоре после ее смерти, в самый разгар сражения, Эней неожиданно почувствовал, что ранен стрелой, пущенной чьей-то таинственной рукой. Он бросился к лекарю Яну, но, несмотря на все свои старания, тот так и не смог вытащить наконечник стрелы и перевязать рану. Тогда Венера принесла какую-то волшебную траву, которая тут же излечила героя и позволила ему вернуться в строй с удесятеренной силой и энергией.

Было ясно, что троянцы побеждают, и Амата, царица Лациума, жалея о том, что противилась браку своей дочери с Энеем, привела Лавинию домой, а сама, в приступе раскаяния, повесилась.

Эней, появившись на поле боя, нашел наконец-таки Турна, который тоже успел уже к этому времени возвратиться сюда. Он ехал на своей колеснице, ревниво охраняемый сестрой Ютурной, которая заняла место возницы, чтобы уберечь брата от гибели. Два героя, встретившись, сразу же вступили в смертельный поединок. Турн, несмотря на всю свою отвагу, был сражен Энеем и, упав на землю, признал себя побежденным:

Со смертью Турна война закончилась. С Латином был заключен мир, и храбрый троянский герой, победив врагов, женился на Лавинии. Он правил страной совместно с Латином и основал город, который назвал в честь своей жены Лавинией и который какое-то время был столицей Лациума.

У Энея, как и предсказывал его отец, родился сын по имени Эней Сильвий, который основал город Альба Лонга, где его потомки правили много лет и где одна женщина из их рода, весталка дева Илия, выйдя замуж за Марса, родила Рема и Ромула, основателей Рима.

Мы не сможем проанализировать вышеизложенные мифы и объяснить их происхождение, не дав предварительно краткого изложения научных теорий выдающихся мифологов, которые, словно доктора, всегда расходятся во мнениях.

Эти мифы, составляющие интеллектуальное богатство того времени, в которое они были созданы, существовали в устных преданиях задолго до того, как были записаны, и, хотя для нас мифы – всего лишь предмет изучения историков, мы не должны забывать, что их истолкование представляло когда-то живой интерес для людей, чьи нравственные и религиозные убеждения были основаны на этих самых мифах. Воспринимаемые сначала на веру, они, по мере развития цивилизации, стали камнем преткновения. Современный человек содрогается от их грубости, которая его предку-язычнику казалась совершенно естественной, и пытается понять, в чем заключается их примитивный смысл, или найти объяснение, которое удовлетворило бы его более рафинированный вкус.

Многие мудрецы и писатели прошлого считали все то, что казалось в мифах «глупым и бессмысленным», простыми физическими аллегориями, а языческие философы, в тщетной надежде избежать насмешек христиан, довели подобные толкования до абсурда.