Агентурная кличка - Трианон - Игорь Перетрухин

Обстановка осложнялась еще и тем, что сын Геннадий был уволен из МИД. Вскоре после этого от него ушла жена, и ее родители порвали с ними всякие отношения.

Объяснить их поведение было нетрудно. Состоять в родственных отношениях с семьей изменника Родины, каким стал отец Геннадия, не сулило ничего хорошего ни в личной жизни, ни в делах служебных, хотя теоретически и принято считать, что сын за отца не ответчик. Слишком свежи были в памяти времена сталинских репрессий.

Если говорить о прошлом, то родители Геннадия в свое время без особого восторга узнали о его намерении жениться на дочери полковника, служившего где-то на периферии в системе ПВО страны. Попытки отговорить его от этого столь непрестижного в их понимании брака не увенчались успехом, они вынуждены были дать согласие, и свадьба состоялась. Вскоре, правда, сват то ли благодаря его личным качествам, то ли по другим неизвестным нам причинам был продвинут по службе, оказался в Московском военном округе, получил квартиру в столице и через некоторое время удостоился чина генерал-майора.

Родители были в какой-то степени удовлетворены этим. Во всяком случае, это все-таки генерал, а не какой-то полковник, да еще из глубинки!

Не видя выхода из сложившейся ситуации, будучи совершенно не приспособленной к преодолению трудностей и не имея к тому же сил пережить все случившееся, Ленгина приняла решение покончить жизнь самоубийством. Мать всячески отговаривала ее от этого, но та оставалась непреклонной. Не подействовал на нее и довод о том, что она тем самым еще больше осложнит ситуацию, в которой оказались ее престарелая мать и дети. О высказанном намерении дочери Анна Ксаверьевна нас по непонятной причине в известность не поставила.

Через два-три дня после первомайских праздников Анна Ксаверьевна сообщила по телефону нашему сотруднику В.В. Молодцову, который поддерживал контакт с членами семьи Шевченко, что Ленгина исчезла, оставив на столе в гостиной адресованную дочери записку, начинавшуюся со слов: «Дорогой Анютик!.. Я не могла поступить иначе… Врачи тебе все объяснят… Жаль, что мама не позволила мне умереть дома…»

В связи с поступившим сигналом Анне Ксаверьевне было рекомендовано, как полагается в таких случаях, официально сообщить о случившемся в районное отделение милиции по месту жительства. Через некоторое время оттуда на квартиру прибыл сотрудник, бегло осмотрел ее и составил соответствующий протокол. К поиску пропавшей подключилась и Служба безопасности. Следует признать, что упоминание в записке: «Жаль, что мама не позволила мне умереть дома…» — сразу же направило нас по ложному следу. Кому-то из молодых оперативных работников пришла в голову мысль: а не утопилась ли она в Москве-реке? На что я полушутя-полусерьезно ответил, что она, по моим представлениям, в такое время года в холодную воду ни при каких обстоятельствах не полезет, а искать ее следует там, где достаточно тепло и сухо: в подвалах, на чердаке и в тому подобных местах.

Близился День Победы, и я с вполне спокойной совестью с разрешения начальства на выходные дни отправился с сыновьями на машине на наше излюбленное место — на реку Протву в Калужской области, благо от Москвы она находится примерно в 120 километрах.

На следующий день, а это было уже 9 мая, к нам присоединился один из родственников, приехавший на своей машине из Москвы. Он-то и сообщил мне, что от моей жены ему известно, что меня срочно по неотложному делу ждут в отделе. Пришлось, как говорится, сматывать удочки. Через два часа, благодаря сравнительно раннему времени, хорошей дороге и почти полному отсутствию на трассе транспортных средств, я был уже дома и от дежурного по отделу узнал, что труп Ленгины Шевченко был обнаружен по запаху ее сыном во встроенном в стену спальни шкафу. В свое время никто не обратил внимания на пустую белую кружку на столике перед зеркалом, стоявшем напротив шкафа в несколько непривычном для такого предмета месте. К тому же все были уверены — ведь об этом говорилось в записке, — что самоубийство должно было состояться за пределами квартиры, и не учли, что обстоятельства изменились: бабушка вместе с внучкой перебрались на время в другой район города, где проживали у своих дальних родственников.

Когда я прибыл на Фрунзенскую набережную, труп Ленгины был уже доставлен в морг. Произошло же следующее: Ленгина, налив в кружку на кухне немного воды, прошла в спальню, вскрыла там несколько упаковок со снотворным, в которых находилось в общей сложности примерно от шестидесяти до восьмидесяти таблеток, приняла их, запив водой, кружку поставила на столик, а коробочки положила в карман надетого на нее шелкового халатика. Очень быстро почувствовав дурноту, она отпрянула к шкафу, дверцы которого были открыты настежь. Будучи довольно миниатюрной комплекции, она, падая, раздвинула висевшие там дубленки и привалилась к задней стенке, а задетые при падении коробки с обувью, сложенные с правой стороны, обрушившись, закрыли ей ноги. Дверцы шкафа тотчас же почти полностью самопроизвольно прикрылись. По мнению специалистов, даже если бы она обратилась в это время за помощью в Институт скорой помощи, спасти ее уже не удалось бы.

Позже, когда я просматривал ее письма и нечто похожее на дневниковые записи, у меня сложилось более полное впечатление о ней как о личности. Большим умом она не блистала, но была в этом смысле не без претензий. При разборе ее «архивов» было обращено внимание на выписанные на отдельных клочках бумаги афоризмы и изречения отечественных и зарубежных авторов, заимствованные ею, скорее всего, из книги В.Л. Воронцова «Симфония разума». По единодушному мнению, изречения древних и более поздних философов и других выдающихся лиц, вероятно, использовались Ленгиной на различного рода приемах для того, чтобы произвести соответствующее впечатление и удивить окружающих своей необыкновенной образованностью, а точнее — пустить пыль в глаза!

Похоронили ее на Троекуровском кладбище, где присутствовали немногочисленные родственники покойной. По долгу службы был там и наш «полномочный представитель» В.В. Молодцов. Не лишенный чувства юмора, он рассказывал нам потом, как теща А. Шевченко Анна Ксаверьевна в порыве наигранного негодования, картинно обращаясь к нему, кричала: «Владимир Владимирович, дайте мне револьвер! Я застрелю этого негодяя! Это он убил мою дочь!..» Огнестрельного оружия у него в тот момент, естественно, не было, да и представлял он себе смутно, как можно было бы сделать это на таком большом расстоянии, не промахнувшись!

Мы рассчитывали, что на этом все наши заботы-хлопоты пойдут на убыль, но не тут-то было!

Несовершеннолетняя, но физически уже вполне сформировавшаяся дочь Шевченко оказалась совершенно неуправляемой. К бабушке ничего, кроме чувства неприязни, она не испытывала. Геннадий ею в расчет не принимался. Несколько лучше были ее отношения с одной из своих теток. Связавшись с какой-то шпаной и наркоманами, она частенько приходила ночью домой в не совсем трезвом виде. Однажды поздно вечером у самых дверей квартиры неизвестный снял с нее импортные джинсы (в то время весьма дефицитные) и скрылся. Были получены также сведения об интересе к квартире семьи Шевченко со стороны уголовного элемента.

В этой связи мне было поручено в присутствии упомянутой выше ее тетки, как требовал того Уголовно-процессуальный кодекс, провести с ней беседу профилактическо-воспитательного характера. Эта встреча по каким-то неизвестным мне причинам была организована в одном из помещений приемной Московского управления КГБ на Сретенке. Я был заранее предупрежден об этом и в назначенное время прибыл туда. Обстановка для беседы была вполне благоприятной. Однако, несмотря на предложенный ей миролюбивый и спокойный тон разговора, в котором принимала участие и ее родственница, она вела себя дерзко, несколько раз вскакивала со стула и выбегала в коридор, откуда ее неизменно вежливо возвращал обратно находившийся там молодой, симпатичный прапорщик. Девица действительно была взбалмошным, не признававшим ничего существом. Не помню уж, к какому соглашению мы с большим трудом пришли в результате проведенной беседы, но мне было совершенно ясно, что этот «ребенок» еще доставит немало хлопот своим родственникам и вообще всем окружающим.