Крыса из нержавеющей стали (сборник) - Гарри Гаррисон

Идти по темному городу, где фонари горели только на перекрестках, было довольно боязно. Мы молчали – наверное, просто говорить было не о чем. На поясе у меня висел кинжал, а новая дубинка то и дело стучала по стенам, предупреждая ночных грабителей, что не стоит связываться с вооруженным Джимом ди Гризом. Наконец мы подошли к складу; на стук моей спутницы кто-то невидимый открыл небольшие ворота в высокой стене и впустил нас. В ноздри ударил сладковатый запах фруктов. В освещенном углу сидел в кресле седой старик с бородой, прикрывавшей чудовищных размеров пузо, которое уютно устроилось на ляжках. Один глаз старика скрывался под повязкой, второй – крошечный, как бусинка, – пытливо смотрел на меня.

– Это тот самый парень, – сказала ему Бибз.

– Он говорит на эсперанто?

– Не хуже любого местного, – буркнул я.

– Давай деньги, – он протянул пятерню.

– Чтобы ты ушел без него? Ну уж нет. Отвезешь Пловечи – получишь деньги.

– Дай хотя бы взглянуть на них. – Глаз-бусинка снова уставился на меня, и я понял, что Пловечи – это я.

Зачерпнув пригоршню монет из сумки, я показал их Грбондже. Старик одобрительно хмыкнул. Сзади потянуло сквозняком, и я резко обернулся.

Ворота закрылись. Бибз ушла.

– Можешь спать здесь, – Грбонджа показал на груду мешков у стены. – Утром погрузимся – и в путь.

Он ушел, забрав с собой лампу. Я постоял в темноте, глядя на ворота, потом уселся на мешки, прислонясь к стене и положив дубинку на колени. Делать было нечего, и я задумался о том о сем, пытаясь разобраться в сумятице чувств и желаний. Наверное, слишком глубоко задумался – когда проснулся, в ворота просачивался солнечный свет. Оказалось, что я лежу, уткнувшись носом в мешок, а дубинка валяется рядом на полу. Я принял сидячее положение, проверил, на месте ли деньги, потянулся и приготовился встретить наступающий день. С большой, надо признаться, неохотой.

Ворота распахнулись настежь. Снаружи шумел окутанный утренним туманом океан. У берега покачивался внушительных размеров парусник. По сходням с него спускался Грбонджа.

– Эй, Пловечи, подсоби-ка моим парням, – распорядился он, проходя мимо меня.

Вслед за ним на склад ввалилась разношерстная команда. Матросы расхватали мешки из ближайшей к выходу кучи. Ни слова из того, что они говорили, я не понимал, но в этом не было нужды. Работа была жаркая, скучная и физически утомительная и заключалась в следующем: я переносил мешок из склада на корабль и возвращался за следующим. В мешках были овощи, и от их едкого запаха у меня слезились глаза. Лишь переправив на судно все овощи, мы улеглись на землю в тени, возле кадки со слабым пивом. Схватив одну из грязных деревянных кружек, привязанных к ней бечевкой, я дважды наполнил и осушил ее.

Вскоре подошел Грбонджа и велел собираться. Моряки убрали сходни, отвязали швартовы и стали поднимать парус. Я старался не мешать им – стоял у борта, играя дубинкой. В конце концов Грбонджа осерчал и велел мне убираться в каюту. Но не успел я отворить дверь, а он – тут как тут.

– Ну, теперь давай деньги, – потребовал старик.

– Не спеши, дедуля. Заплачу, сходя на берег, как договаривались.

– Только не на глазах у моих ребят. Ни к чему им видеть это.

– Не бойся. Сделаем так: ты будешь стоять у трапа, а я натолкнусь на тебя, будто ненароком, и незаметно суну кошелек тебе за пояс. И все, хватит об этом. Лучше расскажи, что ждет меня на острове.

– Беда! – захныкал он, запуская в бороду пальцы. – Зря я с тобой связался. Тебя поймают и прикончат, да и мне…

– Ну-ну, успокойся. Взгляни-ка вот на это. – Я поднес мешочек с деньгами к лучу света, падающему сквозь иллюминатор, и встряхнул. – Здесь все: заслуженный отдых, домик в сельской местности, ежедневно – баррель пива, блюдо свиных отбивных и великое множество прочих радостей.

Звон денег обладает великолепным успокаивающим свойством. Когда у Грбонджи перестали дрожать руки, я вконец его осчастливил, дав ему пригоршню монет.

– Задаток в знак нашей дружбы. А сейчас подумай-ка вот о чем. Поймают меня на берегу или нет, зависит от того, много ли я буду знать. Поэтому чем основательнее ты подготовишь меня к тому, что я увижу на острове, тем больше шансов, что сам не пострадаешь. Ну, давай, рассказывай.

– Да я о нем почти ничего не знаю. Ну, причалы там, склады. За складами рынок. Все это обнесено высокой стеной. За нее нас не пускают.

– А ворота есть?

– Есть, и довольно большие, но они охраняются.

– А рынок большой?

– Громадный. Как-никак центр торговли целой страны. Он тянется вдоль побережья на много мильдириов.

– А мильдириов – это сколько?

– Мильдир. Мильдириов – это во множественном числе. В одном мильдире семьдесят латов.

– Ну, спасибо. Придется самому посмотреть.

Сопя и ворча, Грбонджа поднял крышку люка и исчез в трюме – отправился, видимо, прятать деньги. Мне не сиделось в каюте, и я поднялся на палубу. Чтобы не путаться под ногами матросов, прошел на нос. Туман рассеялся, передо мной расстилалась безмятежная синь. Судно приближалось к огромной полуразрушенной башне, торчавшей из воды. Я сразу понял, что ее построили еще в ТЕ годы.

Чтобы увидеть верхушку, пришлось запрокинуть голову. Башню венчал обломок моста, искореженные рельсы окунались в воду. Отовсюду выпирало ржавое железо, покачивались обрывки толстенных тросов. Я ужаснулся, представив катастрофу, разрушившую мост.

А может быть, это все не катастрофа? Может быть, правители Невенкебла взорвали мост, чтобы отрезать остров от континента, погрязшего в варварстве? Вполне возможно. И если им присуща подобная гибкость ума, мне совсем не просто будет проникнуть на остров. Но прежде чем я успел встревожиться на этот счет, появилась более непосредственная угроза.

Прямо на нас, грохоча двигателями, неслось длинное, серое, ощетинившееся пушками судно. Оно затормозило перед нашим носом и остановилось справа от нас; от волны, поднятой им, наш кораблик закачался и захлопал парусами.

Я старался не обращать внимания на хищный прицел смертоносных орудий, любое из которых могло в мгновение ока разнести наше судно в щепки. Но о чем беспокоиться? Мы – мирные торговцы, закон не нарушаем, верно?

Очевидно, капитан канонерки думал примерно так же. Оскорбительно ревя гудком, судно развернулось и помчалось прочь. Когда оно удалилось на порядочное расстояние, один из наших матросов погрозил ему вслед кулаком и выкрикнул что-то неразборчивое.

Впереди рос остров Невенкебла – утесы и зеленые холмы, многоэтажные дома над круглой бухтой, за ними – фабричные корпуса,